C возвращением Селесты, всё это становится зыбким, словно песок. И страх ужом вползает в сердце, сжимая его в тисках…

— О чём задумалась? — спрашивает Никлос, замечая, как вздрогнула любовница.

О, она хотела было сказать правду, признаться в своих страхах, излить душу, открыться ему, но девушка лишь томно изогнулась, лукаво поглядывая на короля.

— Сегодня вы были на высоте, мой повелитель. Давно нам так… долго… и так… сладко не было вместе. Я боялась, что разочарую вас поражением в состязании огня…

Никлос помрачнел. Он знал причину своей жажды.

— Нет, дорогая, всё получилось, как надо. Твой проигрыш — это победа Селесты. Люди должны видеть её сильной. А то в ней сейчас слишком много от кэрры Гадельер. Хотя она всегда будет Каргат.

Анка насупилась, глотая очередную обиду. Даже здесь он думает о ней…

— Рада, что угодила вам… — медленно выговорила она, а Ник в ответ взял за подбородок и подтянул к себе, внимательно рассматривая. Его карие глаза в темноте казались чёрными, непроглядными как сама тьма. И это завораживало девушку, заставляя сердце биться чаще.

— Расстроилась? Эх ты, маленькая лгунишка. Думала, не пойму, что ты не в первый раз танцуешь в огне? Я знаю, что у красных драконов — это обязательный элемент взросления. Как и у зелёных. Только вы этому отдаётесь со всей страстью, не ведая страха.

Анка проказливо улыбнулась и прикусила нижнюю губу.

— Мой король, простите меня…

— Ничего. Твоя хитрость помогла полностью раскрыть её силу. Это было красивое зрелище, — продолжил Никлос, проводя пальцем по её щеке, наблюдая как она тянется к нему, словно кошка. — Не переживай, ты получишь свою награду. Что бы хотела? Украшения? Платья?..

— Собственный дом, — неожиданно сказала Анка и почти удивлённо раскрыла глаза. Она сама не ожидала от себя такой откровенности. — Хотя, наверное, это слишком…

— Ничуть. Ты заслужила его. Хорошо, я подумаю, как это можно сделать. Но будет тогда условие, — чуть задумавшись, однако без колебаний, согласился Ник. — Ты должна подружиться с Селестой.

Девушка плаксиво изогнула брови, зная, как по-детски невинно это выглядит.

— Хочу, чтобы у неё была подруга, которой я доверяю. Понимаешь? Ни Винелия, ни Калиста, ни магичка Амалия, никто из них не заслуживает моего доверия. А я должен знать, что думает и что чувствует моя подопечная.

Внезапно прихватило сердце. Укол был такой болезненный, что Анка сжалась, стараясь не выказать эмоций. Она кивнула на его слова, вновь опускаясь на мужскую грудь, пряча глаза.

— Почему я, а не Артан? Ты столько говорил о нём летом, а теперь так холоден…

Никлос замялся, не сразу найдясь с ответом. Пока он и сам не знал, куда всё ушло. Сердце — ревнивая сволочь! Оно отворачивало его от некогда лучшего друга, и король понимал, что не сможет вновь довериться Артану. Слишком глубоко влезла белокрылая под кожу к нориусу. И ему невыносимо было делить эти чувства с кем-то ещё.

— Я понял, что такое слияние, дорогая. Видя их вместе, осознал, что для Артана — Селеста всегда будет на первом месте. Не я и не корона. Если ему придётся выбирать — он выберет её. Такой человек больше не может быть моим другом.

— Но ведь и она всегда будет выбирать Арта! — не сдержалась Анка. Ревность всё-таки обожгла губы и вытащила злые слова наружу. — Как бы вы не тянулись к ней, Селеста замужем за Артаном. Слияние — это навсегда.

Никлос промолчал. Он не стал говорить любовнице то, во что верил. Связь ариуса и нориуса сильна как никогда. Сейчас он чувствовал присутствие белокрылой, знал где она, мог связать их силы в одно одним лишь желанием. Вернуть то ослепительное нечто, что владело его мыслями и воспоминаниями. И пока Селеста здесь — эта сила росла.

Нет, Никлос не делился этим с Анкой. И не тянулся слепо к Селесте. Он хотел её, как хотел нориус ариус. Но в короле было слишком много чести, чтобы сотворить что-то со своими желаниями. Поэтому он возвращался к любовнице. Поэтому так сильно сжимал девушку в объятиях, чувствуя, как усиливается желание обладать это дикой драконицей.

С ней он мог отвлечься от куда более опасных страстей…

* * *

Король проснулся за минуту до осторожного стука в дверь. Он открыл глаза с ясностью, будто и не спал вовсе. Рядом посапывала Анка, по-хозяйски закинув ногу к нему на бедро и руку на грудь. Щека сплюснута подушкой, рот приоткрыт, а волосы в совершенном беспорядке раскинуты в разные стороны, отчего она походила на взъерошенную кошку.

Ник признавал, что она дорога ему. Сегодня и завтра, и много дней после они будут вместе. Но не всегда. Дикой драконице не бывать матерью чёрного дракона. Она никогда не родит дитя. И вряд ли выйдет замуж.

Но всё это в будущем. Сейчас рядом с ним лежала прелестная драконица в самом расцвете лет. Она молода, очаровательна, полна сил и желаний, и не стоит думать о том, что грядёт, пока оно не настанет.

За дверями в королевские покои послышались голоса, потом приоткрылась дверца и на пороге показался секретарь Сериат дэ’Соботье. Его лицо скрывалось в расплывчатой дымке из света, и Никлос видел только тени.

Парень не получил бы такой ответственной должности, не зная, как себя вести с королём. Вот и сейчас он лишь для виду выждал пару минут, прежде чем включил верхний свет. Однако всё равно вздрогнул, увидев, что король уже сидит на постели, внимательно глядя на секретаря. Анка подле него заворочалась, бурча что-то под нос, плавно выбираясь из сонной неги.

— Ваше Величество, случилась беда. Кэрр Богарт дэ’Виньё уже ждёт в кабинете, чтобы объясниться, — сухо заговорил парень, входя внутрь, чтобы помочь королю собраться.

Ворчание Анки о слишком поздних визитах было проигнорировано. Никлос, молчаливый от понимания, что случилось нечто действительно плохое, собирался споро и не вдавался в детали. Через несколько минут в комнате погас свет, а девушка окончательно проснулась. Она тяжело вздохнула, сбрасывая остатки сна и выбираясь из постели. Подойдя к окну, выудила из-под подоконника сигаретную заначку и закурила, раскрыв нараспашку окно. Девушка сердцем чувствовала, что это была последняя спокойная ночь королевства.

* * *

Богарт сидел напротив королевского стола на стуле с удобной спинкой, но сидел прямо, вытянувшись по струнке, будто палку между лопаток вставили. На коленях привычная папочка, поверх белые как мел ладони. И сам неподвижный словно статуя с омертвевшим лицом. Он держался как настоящий солдат и Никлос в очередной раз задался вопросом, как такой человек стал его канцлером? Стечение обстоятельств сложились в такой причудливый узел, что верно говорят — это судьба оказаться на своём месте. Лучшей второй правой руки и желать нельзя. Ни Арт, ни Вран, ни Акрош, никто, кроме разве Андрэ Грацбурского, лучше не справлялся с возложенными обязанностями.

Ник понимал, что всё плохо по одному взгляду на бывшего секретаря, поэтому не торопился с расспросами. Выудив из бара бутылку коньяка, разлил его по стаканам, поставил всё на стол и достал трубку с табаком. Раскурил, глядя сквозь сизый дым на канцлера, с недоумением сжимающего в руках стакан.