† Чтобы здание выдержало напор грунтовых вод Берлинской долины, чье образование завершилось еще в ледниковую эпоху, под фундамент была вырыта бетонная ванна, длина, ширина и глубина которой равнялись 180, 86 и 11 метрам соответственно. Каркас из стальных балок, воздвигнутый на основе восьми бетонных кернов, покрыли асбестоцементом. Использование распыленного асбеста, с 1969 года в строительстве уже запрещенного, санкционировал специально изданный правительственный указ.

23 августа 1990 года заседавшая во дворце Народная палата проголосовала за вступление ГДР в Федеративную республику Германии. Через месяц, 19 сентября, тот же орган принял решение о незамедлительном закрытии здания из-за высокой концентрации в его стенах асбеста. В 1992 году парламент ФРГ выступил с предложением о сносе Дворца. В период с 1998 по 2003 год специалисты изъяли около 5 тысяч тонн вредоносного вещества, заменив его другим материалом; в результате принятых мер наметились два варианта сценария: снос или капитальный ремонт. После устранения опасной для человеческого организма субстанции здание фактически было готово к отделке.

В 1991 году Дворцовой площади вернули историческое название, а в 2003 году, после многочисленных архитектурных конкурсов о ее будущем, бундестаг принял решение о сносе «очищенного» комплекса. В период с весны 2004-го до конца 2005 года бывший Дворец Республики вновь открыл двери для общественности, став главной площадкой художников, которые устраивали в его помещениях культурные акции.

Дату сноса несколько раз переносили – не в последнюю очередь из-за настойчивых протестов населения. В феврале 2006 года начался демонтаж. Шведская сталь базовой конструкции пошла на переплавку, после которой одна ее часть была продана в Дубай и использовалась там для строительства небоскреба Бурдж-Халифа, другая нашла второе применение в промышленной индустрии, в производстве моторов. В марте 2013 года начались работы по восстановлению исторического Городского дворца.

Она достала из сумки пучок спаржи, развернула и положила стебли на кухонный стол. Потом зачерпнула из коробки, стоявшей возле холодильника в темном углу, две пригоршни картофеля. На некоторых клубнях просвечивали зеленые пятна, а кое-где торчали коротенькие набухшие ростки. Похоже, место для хранения не самое темное. Лучше б, конечно, спустить всё это хозяйство в подвал, но тогда от привкуса угля уже не отделаться. Она взяла серое полотенце и накрыла им коробку как скатертью.

Стиральная машина полоскала белье по второму кругу. Если повезет, то за сегодня высохнет, – после обеда обещали солнце. Хотя небо хмурилось всё утро, и казалось, вот-вот пойдет дождь.

Она почистила картошку, позеленевшие участки – чуть основательнее, потом помыла, разрезала пополам и положила в миску возле плиты. Лучше всё подготовить заранее, конечно, если получится. На обед ей хватило парочки бутербродов, был выходной, но варить только для себя никогда не тянуло. Какой смысл?!

Она взялась смывать песок со спаржи, и тут в дверь позвонили. Схватив на ходу полотенце, она скользнула в коридор и открыла.

– Привет, Марлена, у тебя найдется минутка?

Это был Липпе со второго этажа. Он жил под ними, напротив.

– Разумеется, о чем разговор. Заходи! Я мигом, только закончу на кухне.

Липпе выглядел уставшим. Парень он был милый, без комплексов. По вечерам они любили вместе посидеть, пропустить стаканчик-другой, хотя в последнее время случалось такое довольно редко.

– Хольгер еще не вернулся?

Липпе мельком заглянул в гостиную.

Она покачала головой. Липпе учился на военного медика, как и Хольгер, но только пошел по стоматологии.

Липпе замер в дверях.

– Ох, Липпе, ботинки мог бы и не снимать.

– Да ладно, теперь уж поздно.

Сосед пожал плечами.

– Малышка спит?

Липпе повел головой в сторону спальни. Он действительно казался не в лучшей форме. Может, проблемы с Кармен?

– Спит без задних ног. Утомилась. Да и не удивительно, на свежем-то воздухе. Сделали с ней большой круг.

Сразу после обеда она задернула занавески и уложила дочку в кроватку. Та еще немного покрутилась, но вскоре затихла. Вообще-то, не мешало бы заняться уроками. Утром она про них даже не вспомнила.

Липпе что-то промямлил и запустил руки в карманы брюк:

– Юле тоже спит. Хоть вздохнуть спокойно, в воскресенье – великое дело.

Она продолжала выкладывать зеленые стебли на сухое полотенце.

– За спаржей тоже очередь? – Липпе вынул руки из карманов, сложил на груди и осклабился в широкой улыбке.

Она невольно рассмеялась. С колхозных полей, что начинались за городскими огородами, воровала не она одна. А тут зеленая спаржа. Такой дефицит – в магазине еще ни разу не выбрасывали. Ходят слухи, будто ее сразу отправляют в Берлин, во Дворец Республики.

– Да уж, надеюсь, никто не настучит. – Она вытерла руки о полотенце и сняла фартук.

– Выпить хочешь?

Липпе всё еще стоял босиком на пороге. Ростом чуть ниже Хольгера. Густые черные усы и залысина. Кожа бледная, чуть ли не восковая.

– Нет, нет. Не суетись, – отмахнулся он. – Я еще в огород хотел наведаться.

Вместе с квартирой Липперты в числе нескольких других семей получили от государства участок земли, сразу за новостройками, и этой весной возделали. Хотя какая это земля – сплошной песок. Пришлось снимать лопатой дернину и просеивать. Вокруг посадили картофель, чтобы оградить участок от сорняков. Липпе даже навоз раздобыл в сельхозкооперативе и поставил парник для лучшего урожая. У них же с Хольгером сбор вышел негустой. Но она и этому была рада. Горох, редис, морковка, фасоль, петрушка. Для клубники тоже место нашлось. Собрали, правда, маленькую плошку – не велика беда, всё лучше, чем ничего.

– Пойдем в гостиную.

Он пропустил ее вперед, она закрыла дверь в спальню и проследовала по коридору.

Солнце отбрасывало яркую полоску света на аквариумы, стоявшие слева от двери на самодельной полке. Хольгерова страсть. Гуппи, черные моллинезии, неоны и даже сомик, который почти всё время отсиживался в пещере. Поначалу у них был только один аквариум, но Хольгер стругал и стругал, так что вскоре подыскали место для второго, уровнем выше, а потом и для третьего, совсем маленького, под потолком. Получилась настоящая пирамида. Рядом поставили детский манеж.

Липпе сел на диван. Клетчатая рубашка на животе слегка натянулась. Рукава были засучены. Из-под них выбивались темные волосы.

– Марлене, мы…

Липпе глубоко вздохнул.

Потом подался вперед и сложил руки в замок.

– Мы долго думали, говорить тебе или нет.

Странно, с какой такой радости «мы», он же сидел тут один.

Липпе медлил.

– Ну так вот, – снова начал он, – ты ведь знаешь, мы вчера ездили в Берлин. Кармен выступала с докладом, а мы с Юле увязались за компанию. Здорово было, хоть какое-то разнообразие. – Его правая рука штрихом разрéзала воздух.

– Ах да, конечно. – Она совершенно об этом забыла.

– Ну и решили себя побаловать.

Его глаза обратились к окну. Теперь, когда свет лежал на кактусах, те казались невыносимо пыльными. Не мешало бы полить.

– Отправились, значит, во Дворец Республики, экзотика всё-таки, сама понимаешь.

В том, как стояли на ее ковре мужские ступни – босые, с волосатыми пальцами, – было что-то непристойное. Она перевела взгляд на точеные ножки журнального столика. Давным-давно Хольгер откопал его в соседней деревне, в заброшенном полуразвалившемся доме. Гнилое старье, изглоданное червями. Древоточины так и лезли в глаза. Это уже непоправимо. Помнится, как они везли трофей – водрузив на велосипед, который тянули через лес по песчанистым тропинкам.

– Послушай, Марлене, – снова начал Липпе, потягиваясь и расправляя плечи. – Мы видели там Хольгера. С другой женщиной.

Теперь он на нее посмотрел.

– В довольно пикантной ситуации. – Его подбородок чуть приподнялся, Липпе провел рукой по лицу и снова осел как тесто. – Мы только хотели, чтобы ты знала, – он как будто извинялся. – Сначала Кармен сказала, что нас это не касается, – он провел языком по зубам. – Но сегодня утром я спросил ее, а как бы она отреагировала, если бы Марлене застукала меня с другой женщиной и промолчала?

Пикантная ситуация? Пикантная ситуация. Бедняжка Липпе. Такой милый парень.