За спиной отчаянно заорали.

— Глуши! Глуши! — надрывался капитан.

Бесполезно.

Я в каком-то ступоре смотрел, как выросшая до небес колонна-щупальце обрушивается на палубу. Щупальце изогнулось параллельно воде и ударило подобно топору. Палубу проломило, а из реки уже вылетали всё новые и новые, вгрызались в корпус корабля, сминали металл.

Из рассказов я знал, что будет дальше. Щупальца раздерут судно на части и утянут под воду. Пять минут вновь оказались роковыми.

— Прыгай! Прыгай!

— Спасайся!

Я очнулся, за какие-то секунды скинул с себя верхнюю одежду. От брюк, от обуви не избавиться. Горнюк. Единственный шанс — доплыть до берега. Я прыгнул в реку, стараясь оказаться как можно дальше от гибнущего парохода. От гибнущих надежд: Фаи ждёт помощи в десятках метров от меня, а я…

В воду ухнул с головой. На миг я потерял ориентацию в пространстве. Верх и низ поменялись местами. Широко распахнув глаза, увидел светлое пятно, рванулся к нему. Вынырнул, чуть не попал под отлетевший с корпуса лист обшивки.

Рывок, ещё рывок.

Ничего, плоты остановлены. Даже с берега я придумаю, как вытащить Фаи из лап каннибалов. Пусть лучше меня съедят, чем её.

Я вполне уверенно держался на поверхности, пока внезапно ногу не обожгло. Не столько больно, сколько неожиданно. Я брыкнулся, и почти сразу обожгло руку. Рядом матерились и, судя по крикам, получали похожие ожоги. Тьфу, пропасть!

Нога начала неметь. А вот это уже плохо, очень плохо. На берегу отдышусь, справлюсь. Но в воде… Вслед за ногой перестала слушаться правая рука. Каждый следующий вдох давался труднее предыдущего.

За слабостью пришла боль. Тело свело судорогой. Я погрузился с головой. Вынырнул, отплёвываясь и хватая воздух. Если судороги будут повторяться… Нет, об этом не надо.

Я грёб из последних сил: мало того что река широченная, ещё и течение сносит к середине.

Новый ожог.

Я задёргался, забился. Тело отказалось слушаться. Даже дышать получалось через раз. Я схватил побольше воздуха. Зачем, сам не знаю. Я больше не сомневался в исходе. Вода накрыла. Мне не выплыть.

Мне вообще жить осталось последние пару минут. Страха за себя не было. Пещеры предков примут душу, хотя я оказался недостоин. Горнюк со мной, последние свои мгновения я молился лишь о том, чтобы удача вновь улыбнулась леди Фаине. Пусть у неё получится сбежать, выкрутиться. Она же коза, она сможет. И как же больно, что я её подставил, подвёл, не защитил. Боль душевная мешалась с физической. Новая судорога. Воздуха не хватало. Я упрямо дёрнулся наверх, к поверхности. Не выдержав, попытался вдохнуть. Вода хлынула в рот, в лёгкие. В глазах окончательно потемнело. Вот она, моя смерть.

Это было как в кошмарном сне. Еще секунду назад пароход бодро молотил винтами по спокойной воде, и вдруг поверхность реки словно взорвалась десятками гигантских лилово-розовых щупалец, мгновенно, как мне показалось, разорвавших, раздробивших дерзкий кораблик в клочки.

Я в ужасе зажала рот ладонью, глядя, как маленькие людские фигурки посыпались в воду. Мамочки! Что это?!

— Кутарамба сердится, плохо, плохо… — бормотала у меня над ухом Ивасика. — Раньше сезон дети… маленькие дети, злой нога, защищаться, жалить сильна-сильна…

Я пригляделась и передернулась — плоты выбрались из тростников на чистую воду и вдруг оказалось, что эта самая вода буквально кишит какими-то мелкими розовыми кляксочками, похожими на помесь медузы с осьминогом. Их там были миллиарды! Если они ядовитые… господи, все те люди, что упали в воду…

— Кутарамба дети, нет защита, рука не суй, укусит, — предупредила Ивасика и выпрямилась, огляделась и зычно что-то начала кричать на своем выдрином языке. Я от волнения забыла все слова, которые выучила за прошедшее время, и ничего не поняла — до боли в глазах вглядывалась в то место, где только что был корабль. От бессилия и ужаса перехватило горло и шумело в голове.

— Дави мухасмерть! — резкий рывок за плечо привел меня в чувство, а Ивасика уже совала мне в руки деревянную ступку, в которой растирали пахучую траву от насекомых. — Мажь рука-нога, кутарамба как муха, запах не любить, не кусать! Тащить люди на плот!

Я быстро закивала, с облегчением поняв, что крики Ивасики уже направили все выдриные плоты к месту гибели корабля. Не знаю, зачем военные хотели на нас напасть, но выдры не собирались бросать их на верную смерть.

— Глупый-глупый мужчина! — повторяла Ивасика, пока мы плыли через настоящую кашу из мальков кутарамбы. — Нельзя шум, нельзя буль-буль колесо! Тихо-тихо нада!

Я же в шоке таращилась на погибающих моряков. Как так? Откуда?! Откуда они вообще тут взялись и зачем?! Вдруг одна мысль вспыхнула в голове, и я судорожно сглотнула. А что если…

Но дольше думать было некогда: наш с Ивасикой плотик как раз оказался рядом с одним из тонущих мужчин — еще пару минут назад он вроде плыл вполне уверенно, но вдруг начал биться и хватать воду ртом.

Я уже растёрлась соком отпугивающей травы и потому почти не раздумывая прыгнула в воду вслед за Ивасикой, лишь краем глаза заметив, что почти все выдры точно так же посыпались со своих плотиков на помощь пострадавшим.

Парень, которого мы с пожилой выдрой втащили на плот, оказался тяжеленным и весь в нездоровую розовую крапинку. Ивасика сунула мне в руки ту самую ступку и велела раздевать несчастного, вытряхивать из-под «тряпка» застрявший там «ядовитый дети» и тут же мазать покусанные места волшебным соком. Вроде как должно помочь. А сама живо булькнула с плотика обратно в воду, за следующим утопленником.

Я одновременно и боялась, и радовалась, что парнишка без сознания. Боялась понятно почему — явно это дело не полезное, от укусов ядовитых медуз в отключке валяться. А радовалась — так потому, что фиг бы он дал себя раздеть до исподнего и даже дальше. В кальсонах тоже обнаружилась злобная желейная осьминожка, хорошо, что за задницу цапнула невезучего, а не за самое нежное место. И как успела, зараза такая!..

Перед женщиной! Без штанов! С зеленой кляксой из трявяного сока на попе и на физиономии… короче, повезет парню, если он очухается, когда я уже заверну его в циновку и откачу в шалашик.

Ох, а Ивасика с двумя помощниками еще двоих уже на плот вытащили… Так, первого откатываем, берем второ… ах ты, зараза!

Маубенрой! Поганец! Я так и знала!

Матерясь про себя, я подсунула второго, незнакомого недобитка приплывшей на плот дочери Ивасики, а сама вцепилась в своего бритого гнома, как бешеная пиявка. Мне показалось, что придурок не дышит, и я, недолго думая, применила все свои навыки спасения на водах, какие остались в голове после университетского курса основ первой помощи.

Перевернула пятнистого от укусов Маубенроя лицом вниз, при этом одним движением уложив его себе на колени — откуда только силы взялись, — и принялась ритмично надавливать ему на спину.