Я недовольно взрыкнул, чувствуя, как злость поднимается волной. Полное идиотство ругаться вслепую, а то, что леди в чем-то самую малость права, выводило из себя окончательно.

— И нечего тут рычать, — припечатала ничуть не испугавшаяся девушка. — А если бы вы еще немного подумали, прежде чем скакать с саблей наголо, и еще немного поспрашивали в порту, то узнали бы, что я спокойно забрала свое оборудование со склада, оплатила аренду, закупила припасы и с помощью выдр погрузила все это на свой плот. Похоже это на похищение?! Вы сами себе придумали проблему, а я тут вообще ни при чем!

— Да что вы понимаете! — из-за дурацкой слабости даже рявкнуть как следует не получалось. — Вы женщина! Аурика опасное место даже для мужчин, куда вас вообще горнюки понесли?! Великие предки, нет ничего хуже бабы, которая лезет не в свое дело!

Я и сам понимал, что меня несет куда-то не туда, но остановиться не мог. Может, и правильно, потому что следующие десять минут мы с леди самозабвенно орали друг другу всякие гадости, причем каждый разорялся в свое удовольствие и не слышал собеседника.

Наконец мы оба выдохлись и стали способны немного думать. Стало так тихо, что я услышал, как за стенкой шалашика мерно плещется вода, раздается детское чирикание, потом где-то в отдалении мужской бас отчетливо выругался, и я узнал голос капитана. И меня едва не подбросило на циновке: я отчетливо и до конца вспомнил все, что случилось. То есть я вроде и раньше помнил, но не осознавал. Предки, корабль! Люди! Ведь это моя вина!

— Много… наших погибло?! — хрипло спросил я.

Темнота вдруг стала удушающей.

Судя по звукам, Фаи резко обернулась ко мне, секунду помолчала, потом подошла к моей циновке и опустилась рядом.

— Нет, никто не погиб. Выдры всех успели вытащить из воды, а от укусов мальков кутарамбы помогает сок местного растения. Так что все ваше войско отдыхает на плотах, такое же зеленое и перемазанное, — серьезно сказала она мне, поправляя одеяло и, кажется, мимолетно погладив так и лежащего на мне выдренка. Эту тварюшку даже наш скандал не напугал. Как дрых у меня на груди, так и продолжал. Я отчетливо чувствовал его теплую, мокрую тяжесть.

Я сам не ожидал, что облегчение будет настолько огромным, что почти вырубит меня. Почти — это потому, что я еще попытался что-то сказать, но не успел. Глаза, которые я упрямо таращил под повязкой, закрылись сами собой.

Второе пробуждение было гораздо приятнее первого. Тихо, тепло, выдра на груди… леди шуршит где-то неподалеку и тихо напевает себе под нос незнакомую песенку.

Прогремевший скандал, похоже, вычерпал всю мою злость до дна. Ругаться больше не хотелось. Но дурацкая повязка на глазах бесила неимоверно. Вот коз-за! Вместо того чтобы одеться… хотя, горнюк побери, не признать остроумность этой идеи я не мог, хотя она и выводила меня из себя. Если бы только леди Леннистон так и остальным мужчинам глаза замотала, тогда еще куда ни шло. Хотя нет. Остальным замотать, а я должен видеть.

Думал-думал, прикидывал так и этак, а потом вздохнул и попросил:

— Леди, вы не могли бы сдвинуть повязку так, чтобы она закрывала только правый глаз, а левый нет?

— Могла бы, — покладисто согласилась девушка, но приступать к действиям не торопилась. И, к моему большому удовольствию, поинтересовалась: — А зачем?

— Ну вы же помните, как там в легендах рода: через правый глаз на мир смотрят предки, — пояснил я охотно. — Они господа пожилые, консервативные. Опять же, вдруг от шока заболеют или вовсе развеются. Непорядок. А через левый глаз никто не подсматривает, так что… А то обидно, честное слово: я за вами через два континента бежал, а на вашу фигуру любуется кто угодно, кроме меня.

Да, вот так. Не знаю, насколько меня хватит выдерживать этот шутливый тон, когда хочется искренне возмущаться учинённым непотребством. Но как показала практика, орать или разговаривать в приказном тоне с этой женщиной просто бесполезно. Попробуем с другого конца.

Фаина тихо засмеялась.

— А во-от в чем дело. Это ваших предков шокирует моя одежда, а вас, значит, уже нет?

— Ну как сказать, — я постарался добавить в голос немного ехидства. — Я просто ослеплен. И давно вы так радикально сменили свои привычки? В Фиакетте с вашей подачи половина дам щеголяет в новомодных платьях на молнии.

— Не с моей подачи, а с вашей, — парировала девушка.

— Ах, ну да. Это же я купил своей невесте, — последнее слово я выделил голосом, — такой дорогой и модный гардероб.

— А заодно устроили задержку банковского перевода, — не менее ехидно выдала леди Фаи.

— Ну, будем считать, что в этом раунде у нас счет один-один, — предложил я и постарался придать лицу самое жалобное выражение (по правде говоря, и стараться особо не пришлось, снова накатила усталость и дико хотелось спать, но я упрямо таращился сквозь непрозрачную ткань, не позволяя себе закрыть глаза. Сначала победа, потом отдых). — А теперь можно вернуть раненому немного света?

— Как расчетливо с вашей стороны, — я почувствовал, как она опустилась на циновку рядом со мной и ее обнаженное бедро коснулось моей руки. Меня как молнией пробило, волоски на всем теле встали дыбом. Запах травяной свежести и каких-то фруктов на мгновение усилился, девушка склонилась надо мной так близко, что я услышал ее дыхание. А потом она сдвинула повязку, и я невольно зажмурился от яркого света.

Хар-ррах! Получилось! Даже сонливость временно словно отступила и сил прибавилось.

Ещё бы убедить леди снять с меня выдрёнка. Или не стоит? Этот мокрый зверь свил гнездо на моей груди и, похоже, решил остаться в нем жить.

Я какое-то время следил за тем, как леди что-то перетирает в ступке, усевшись у входа в шалаш, и напряженно пытался вспомнить, какой же очень важный вопрос мне надо ей обязательно задать. Но все дело портили голые ноги Фаи, ее неприлично-соблазнительный голый живот с аккуратной ямочкой пупка, ее грудь, едва скрытая дикарской жилеткой. Горнюк, так недолго и косоглазие заработать.

Я смотрел, смотрел и сам не заметил, как меня снова сморило. Все же я сильно пострадал, иначе никогда не опозорился бы так в собственных глазах — заснуть, глядя на красивую неодетую леди!

Когда я очнулся в третий раз, кажется, прошло всего несколько минут. Что это было — сон или потеря сознания — не понять. Во всяком случае, Фаи все так же сидела у порога шалаша и толкла что-то в ступке, а у меня на груди вошкался выдренок. Только, кажется, уже не один! Вот горнюк.

Пока я размышлял над тем, что местная живность обнаглела до невозможности, леди закончила толочь свое нечто, встала и вышла.

С одной стороны, хотелось ее окликнуть, задержать. А с другой… у меня появилось время тщательнее обдумать сложившуюся ситуацию, но, видно, я ещё до конца в себя не пришёл, потому что мысли свернули совершенно не в то русло. Я вдруг понял, что под циновкой одежды на мне нет. Вообще никакой, даже исподнего.