Улыбаясь и бросая на Джесс веселые взгляды, он ведет старенький «Форд Фиеста», которому место на свалке. За окнами жутко холодный и темный зимний вечер. Джесс прикладывает руки к вентиляционному отверстию, греясь в теплом потоке воздуха, а по радио передают сентиментальные песни «для страдающих от неразделенной любви перед Рождеством».

Они возвращаются домой после тягостного ужина в доме родителей Джесс, куда их пригласили на предрождественский вечер для коллег с отцовской работы и соседей. «На самом деле, – размышляет Джесс, – праздником в родном доме и не пахло. Скорее ощущались “подавленная враждебность” и “удушающая вежливость”». Трения между Джо и ее родителями никогда не прекращались, как бы он ни старался им угодить, и любые встречи с родными Джесс проходили мучительно.

Претенциозный дом, состоятельная семья, тихий район – все это составляло разительный контраст с их жизнью в центре Манчестера. Благополучие, однако, только мешало. Даже маленькие дети чувствовали: что-то не так – Грейс, всегда жизнерадостная, излучающая свет и счастье, становилась тихой и незаметной, а ее кузен – малыш Майкл – молча сидел в углу, украшенный галстуком-бабочкой, и играл в «Лего». Дети чувствовали, что им нельзя бегать, кричать и пачкаться, и вели себя как персонажи фильма об идеальной семье.

– Может, в следующий раз мне надеть майку с лозунгом «Свободу Нельсону Манделе!»? – спрашивает Джо, прибавляя скорости дворникам на лобовом стекле, потому что дождь превращается в мокрый снег. – И устроить соревнование по лимбо между закусками и хересом?

– Вот было бы здорово! – отвечает Джесс, накрывая ладонью руку Джо, которой он сжимает руль. – Ты же знаешь, что я считаю тебя потрясающим, да?

Он на мгновение сжимает в ответ ее пальцы и улыбается так, что у нее внутри все тает, как в тот день, миллион лет назад, когда они встретились.

– Я знаю, – произносит он и внимательно смотрит на дорогу. Они въезжают в центральный район города. – А ты, Бэмби, по-прежнему самая красивая девчонка на свете.

Она с отвращением фыркает и строит рожицу, давая понять, что вовсе не чувствует себя такой уж красавицей. Даже сбросив вес после родов, она все еще полновата. Джо говорит, что так она выглядит более женственно, однако ее это не утешает. Джесс слишком юная, чтобы распрощаться с тщеславием, да и она истинная дочь своей матери – а у ее мамы случился бы приступ панической атаки, не сойдись на ней однажды стильные брюки привычного двенадцатого размера[11]. Растолстеть – значит не следить за собой.

– Не надо, – заметив ее гримаску, говорит Джо. – Хватит себя критиковать. Для меня ты прекрасна. Ты была бы прекрасна даже с животом, как у Санты после Рождественского ужина, и с лицом, как у Дэнни Де Вито.

– Некоторые считают Дэнни Де Вито очень привлекательным мужчиной, – с лукавой улыбкой роняет она.

– Наверняка так и есть, но он не в моем вкусе. Ну, да ладно… несмотря на твои выдуманные недостатки, на которых ты зациклилась, и несмотря на то, что твои родители считают, что во мне есть толика негритянской крови, у нас все не так уж плохо, правда? Мы привели в этот мир самую прелестную девочку на свете.

Джесс расплывается в улыбке, оглядываясь на трехлетнюю Грейс, которая крепко спит в автомобильном кресле на заднем сиденье.

Грейс и правда самая прелестная девочка на свете – у нее светлые локоны, как у Джесс, и большие темные глаза, как у Джо, а еще она унаследовала легкий и веселый нрав от них обоих. Голову малышка склонила набок, пухлые губки приоткрыты, щечки розовеют, нежные локоны сбились на сторону. Грейс крепко обнимает мягкую Минни Маус, которую ей подарили днем, и Джесс знает, что попытайся она забрать у дочери игрушку, даже во сне крошечные пухлые пальчики сожмутся еще крепче.

Попрощавшись с родителями Джесс, они заехали к Санта-Клаусу, который развлекал детей в садоводческом центре – бегали там по дорожкам идеальных садиков под кружащимися снежинками и прятались в открытых огородных сарайчиках, выставленных на продажу. Санта с серебристой нейлоновой бородой не был расположен веселиться и праздновать, его красный нос говорил о множестве проведенных в пабе вечеров, однако Грейси хотя бы не расплакалась, увидев его, как другие дети.

– Она просто прелесть, – отвечает Джесс, поворачиваясь к Джо. – И кстати сказать, я всегда считала, что в тебе есть нечто средиземноморское, черты этакого пылкого южного возлюбленного.

– Кто знает? – пожимает плечами Джо. – В Шайке чокнутых меня звали Черным ирландцем. Не понимаю, что они имели в виду. Полагаю, что на самом деле я сын итальянского герцога и меня украли при рождении.

– Очень может быть. Ты любишь спагетти болоньезе.

– Я же говорю – меня выкрали из колыбели! Сварим спагетти на Рождество?

– Почему бы и нет? Все возможно, герцог Джозеф. Напомни мне, почему мы катаемся по городу, а не едем прямиком домой?

Прищурившись, она смотрит в окно на густеющий снег, который сыпется с неба целый день. Джо останавливается у магазина, заняв место только что отъехавшего «Ренджровера».

– Бог парковки сегодня с нами! – восклицает Джо, дергая ручной тормоз.

– Ты в него веришь?

– О да, он присматривает за водителями. А здесь мы остановились потому, что надо кое-что прихватить. Вон там.

Джо показывает на ярко освещенный торговый центр, не самый большой в городе, украшенный лампочками и гирляндами. У входа возвышается настоящая рождественская елка с игрушечными свечами и цветами, выкрашенными в слишком яркий фиолетовый цвет неизвестного в природе оттенка.

По улице снуют хлопотливые, задерганные покупатели с сумками в руках, то и дело расталкивая припорошенными снегом плечами встречных в трогательной предрождественской суете.

– Ладно, не буду ни о чем спрашивать. Вдруг это… сюрприз! Ты только поосторожнее там – похоже, тебе не помешает полицейская экипировка.

– Да, будет сюрприз, и не тревожься, я быстро. Сейчас пройдусь в танце лимбо – и в дамках. Обогреватель не выключаю. Присмотри за двумя прекраснейшими девчонками на свете!

Он расстегивает ремень безопасности и придвигается к Джесс. Коснувшись пальцами ее щек, смотрит ей в глаза, прежде чем поцеловать. Это должен быть обычный поцелуй на прощание, но что-то витающее в воздухе, может быть снег, рождественские огоньки или Перси Следж, поющий о том, что случается, когда мужчина любит женщину, внезапно разжигает страсть.

Когда они наконец отрываются друг от друга, Джесс, тяжело дыша, едва слышно произносит:

– Ух ты!

– Вот именно! Волшебство… – выбираясь из машины, сообщает ей Джо. – И помни, детка, я тебя люблю!

Шаловливо подмигнув, Джо уходит, и Джесс машет ему