Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я еще могу отступить. Вот сейчас попрошу Майкла отвезти меня домой и устрою в саду торжественный костер, на котором сожгу все эти противные письма, открытки и прочие бумажные орудия пыток для моей души. Пусть они обратятся в дым, а я всю оставшуюся жизнь буду ломать голову над кроссвордами, и только.
Меня так и тянет поддаться искушению, горло горит и сжимается – от страха и от отвращения к себе. А еще от необходимости быть храброй. Где же та огненная ярость, так вовремя накатившая на меня вчера на встрече с родителями в школе? Сейчас я чувствую себя слабой и глупой. Как ребенок, который притворяется взрослым. Прошлое осталось в прошлом, и, может быть, всем будет лучше, если я там его и оставлю.
Когда решение сдаться, признать поражение и попросить Майкла увезти меня к чертовой матери уже почти принято, дверь конторы «BLM Associates» открывается. На ступеньках появляется высокая, крепко сложенная женщина в облегающих джинсах и «вареной» фиолетовой футболке. Она смотрит на меня, скрестив руки на груди, и с едва заметной ухмылкой, от которой поднимается уголок ее губ, спрашивает:
– Как делишки? Никогда черных красоток не видела, Бейби Спайс?
Глава 14
В офисе чисто, но тесно. Доски объявлений увешаны рекламными листовками, небольшими плакатами, призывающими принять участие в самых разных мероприятиях: от политических шествий до уроков латиноамериканских танцев – и даже вступить в группы по медитации.
Вслед за Белиндой мы входим в комнату, предназначенную для работы и встреч с посетителями – здесь есть письменный стол, журнальный столик для бесед, связки перепутанных проводов тянутся к компьютерам, телефонам и даже к игровой приставке Xbox.
Кофеварка на вид дороже, чем вся мебель в кабинете, включая огромную монстеру – растение с блестящими зелеными листьями. Несколько секунд я не в силах отвести от цветка глаз – есть в нем что-то странное, но что – сразу не определишь.
Приглядевшись, я замечаю на гибких ветках черно-белые пластмассовые глазки, которые мы так часто используем в школе на уроках рисования и лепки.
– Игрушечными глазками на мир смотреть веселей, – говорю я, касаясь зеленого листа.
– Прекрасный девиз, – отвечает Белинда и варит нам кофе, как опытный бариста. – Хоть на футболке печатай.
Майкл внимательно рассматривает шишечки с благовониями в пепельницах на подоконнике, благодарственные открытки, пришпиленные к доске объявлений рядом с корешками от билетов на концерты и вырванными из газеты статьями бок о бок с меню доставки еды.
На полу рядом с письменным столом высятся стопки папок с документами, угрожая обрушиться картонной лавиной, а крышка ноутбука облеплена пластиковыми глазами разного размера, словно мультяшные персонажи держат нас под прицелом.
Майкл не скрывает восторга – таких юридических контор он никогда не видел, даже в воображении.
Кабинет его отца – одно из тех благопристойных и душных мест, где страшно вздохнуть. Книги в кожаных переплетах, пресс-папье и не предвещающая ничего хорошего тишина, в которой разговоры – лишь признак легкомыслия, потеря времени и сил.
Здесь же стены сотрясают аккорды группы в стиле викинг-метала, и Белинда слегка приглушает звук, щадя наш неподготовленный слух. Музыка тем не менее продолжает звучать, и глаза Майкла округляются, стоит ему отчетливо расслышать в реве певца слово «сатана».
– Прошу прощения, – заметив выражение лица Майкла, произносит Белинда. – Надеюсь, вас не смущают мои религиозные предпочтения?
– О! Ммм… нет, конечно, нет! Сатанизм – это… ну что ж, по крайней мере, последователи культа носят стильные плащи с капюшонами, – выдыхает Майкл, принимая чашку кофе и тут же проливая его на руки.
– Она шутит, Майкл, – говорю я и сажусь, надеясь, что не ошиблась.
Кто знает, какой путь выбрала Белинда – возможно, полную противоположность христианской аскезе? Мы слишком давно не виделись.
Белинда изменилась и в то же время осталась прежней. Она немного располнела или просто кажется более массивной, тугие косички уступили место стрижке – мелкие кудри острижены так коротко, что голова кажется почти обритой.
– Так и есть, Майкл, – подтверждает Белинда, садясь напротив и окидывая меня взглядом. – Шучу. Но к плащам я тоже неравнодушна.
Майкл маячит за нами, будто решая, остаться или уйти. Белинда указывает на стул, и он тут же усаживается, как хорошо выдрессированный щенок. Старательно сдерживая улыбку, я вдруг понимаю, что Майкл не на шутку перепуган – такое же впечатление Белинда произвела когда-то при первой встрече и на меня.
– Итак, – говорит он чуть более высоким, чем обычно, голосом, в котором звучат отголоски лихорадочного беспокойства и попытки казаться уверенным в себе, – как расшифровываются буквы «BLM» в названии компании?
– Black Lives Matter, – безапелляционно отвечает Белинда, разбивая все попытки Майкла обрести самообладание.
– Да. Конечно. Как же иначе! – отвечает он. – Несомненно.
– В вашем голосе слышны нотки сомнения, – прищурившись, заявляет Белинда.
Не давая Майклу потерять лицо, униженно признавая «вину белых поработителей», я вклиниваюсь в разговор:
– Она шутит, Майкл.
– Вот именно, – подтверждает Белинда и хрюкает от смеха, глядя на моего совершенно сбитого с толку кузена.
Мне тоже хочется присоединиться к Белинде, ведь ее смех так заразителен, однако я на собственном опыте убедилась, что попасть ей на язычок вовсе не смешно.
– На самом деле эти буквы расшифровываются гораздо прозаичнее, – признается она, возможно ощутив, насколько Майклу действительно не по себе. – «Белинда Любит Малаки». Моего сына зовут Мал, и в самом начале моя контора располагалась в убогой комнатушке над дешевым магазинчиком, и, уж конечно, никаких партнеров у меня не было. Название я придумала, чтобы придать фирме солидности, чтобы меня приняли всерьез. Прости, что так тебя подколола. Не удержалась, как тогда, с Бейби Спайс, еще в школе.
– Уж ты-то точно Страшила Спайс, – парирует Майкл и, подумав пару секунд, добавляет: – И чтобы меня правильно поняли, добавлю: не потому, что ты чернокожая, а потому что с тобой рядом страшно.
– Принято, – с убийственной улыбкой, какой всегда обезоруживала не ожидающего внезапной любезности собеседника, кивает Белинда.
Она поворачивается ко мне, и веселые искорки в ее глазах меркнут.
– Ну что, Джесс, давно не виделись. Даже не знаю, с чего начать. Когда ты позвонила, я так удивилась, что чуть не забыла притвориться собственной секретаршей.
– Ты притворяешься своей секретаршей?
– Да, настоящую позволить себе не могу. А воображаемая секретарша у меня очень славная – оперативная и неглупая, зовут
