Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А что бы вы сделали, если бы добрались до меня? Освободили из темницы?
– Ну да. Как в кино – разработали бы хитроумный план и вытащили тебя на свободу в корзине для грязного белья…
– Как ни смешно об этом говорить, место мне тогда было именно в больнице. Хотя бы для начала. Кстати, не так уж там и ужасно… Рада слышать, что с твоей мамой все хорошо, правда, очень рада. Она всегда была очень добрая. А как Мал? Или… у тебя есть еще дети?
– Нет. Одного хватило. Он… действует мне на нервы. А еще он чудесный. Уехал на все лето в Индию, работает в каком-то чертовом сиротском приюте…
– Какой эгоистичный засранец, – усмехаюсь я во весь рот.
– И не говори! – восклицает она с такой же усмешкой. – Ох уж эта молодежь! На самом деле я очень рада. Мал сдал выпускные экзамены досрочно, в университет может поступить и на год позже, если так хочет. Он сделал то, что счел нужным, но мне все равно было грустно с ним прощаться. Я-то думала, что рассказы об опустевшем гнезде – выдумки состоятельных мамаш, у которых слишком много свободного времени, но пару дней назад, когда заказывала в онлайн доставку продуктов, напомнила себе, что привычная коробка лапши, литры молока и килограммы сосисок в тесте мне не нужны, потому что Мал уехал. И что-то взгрустнулось.
– Представляю, – говорю я, уже зная, что сейчас последует. Белинда прокрутит в памяти последние сказанные фразы и встревожится, не слишком ли нагло с ее стороны жаловаться на жизнь и трудности с ребенком в разговоре с женщиной, которая своего ребенка потеряла. Заметив скользнувшую по лицу Белинды тень, я выпаливаю: – Не вздумай извиняться. Все в порядке.
Майкл не произносит ни слова и лишь переводит взгляд с меня на Белинду и обратно.
– Ладно, Джесс, понятно. Но ты все равно меня извини. Не ошибусь, предположив, что ты никого не захомутала и детишек не завела? Я пыталась искать тебя в социальных сетях, но ничего не обнаружила.
– Это потому, что я спецагент ЦРУ.
– Шутишь, да?
– Шучу. Просто не хочу, чтобы меня искали и пытались связаться. Да и времени не было… мама перед смертью долго болела. Она перенесла несколько инсультов, очень тяжелых. Они ее доконали.
– Жуть какая, – отвечает Белинда. – Плеснуть тебе бренди?
Она наливает из бутылки себе в кружку, а я отрицательно качаю головой. Майкл вроде бы и не против еще выпить, и я будто бы слышу его мысленный спор – выпить или уже хватит? Приняв ответственное решение, он накрывает свою чашку ладонью.
– Все это очень странно, и грустно, и немного мило. Но чем я могу тебе помочь, Джесс?
– Я хочу найти Джо. И мне нужна твоя помощь. Ты знаешь, где он?
Она печально качает головой, и где-то в глубине моей души дает о себе знать крошечная искорка надежды. Пусть я почти не надеялась, но даже такая неудача может сильно ранить.
– Не знаю. Попытаюсь, конечно, тебе помочь, но в последний раз мы с Джо разговаривали несколько лет назад. Где-то… в 2008-м, если не ошибаюсь. Он тогда был в Дублине, упоминал и другие места, и голос у него звучал совсем иначе. Каждое слово он произносил настороженно, будто распростившись с прошлым. Я тогда оставила ему сообщение, и он перезвонил, потому что… я кое-что сказала о тебе.
Закончив фразу, Белинда сразу же встает и начинает возиться с телефоном. Музыка меняется – вместо тяжелого металла звучит Нина Симон. Может быть, так Белинда пытается меня успокоить?
– Обо мне? Но почему ты сказала ему обо мне? – удивляюсь я.
Белинда усаживается, положив ногу на ногу, складывает руки на коленях и старательно избегает моего взгляда.
– Потому что я тебя видела, – тихо отвечает она. – Заметила в центре Манчестера, на Кинг-стрит. Ты прогуливалась по магазинам и дела у тебя шли… хорошо. Очень хорошо.
– Из чего ты сделала такой вывод? – чуть резче, чем собиралась, говорю я, мысленно связывая события и даты на конвертах и открытках.
– Конечно, никаких определенных выводов я сделать не могла, Джесс, но вид у тебя был вполне довольный. Ты была с мамой, явно не в больнице, здоровая и уверенная в себе. С тем, как ты выглядела в тот последний раз, когда я видела тебя спящей в детской кроватке Грейси после недельного голодания, и не сравнить. Вот я и описала тебя Джо – он помолчал, пытаясь, наверное, как-то уложить новости в голове, а потом ответил, что очень за тебя рад, но ему пора. И все. Больше я не слышала от него ни слова. Его телефон отключился, и Джо пропал. Я часто думала о нем в последние годы. Пыталась представить, где он, что с ним, стоит ли его искать. Подумывала написать тебе. И все же… понимаю, я как будто ищу себе оправданий, но мне буквально некогда было присесть. У меня на руках были мама, Мал, работа, я едва справлялась, и еще…
– Все в порядке, – прерываю я Белинду. – Ты ни в чем не виновата. Ты не обязана заботиться о нас. Но теперь кое-что проясняется. Джо писал мне некоторое время, я тех писем не получала, конечно, а в том году он прислал мне поздравление с днем рождения и приложил жевательную резинку. Помнишь его шутку со жвачкой? Так вот, на открытках, которые он посылал мне до того раза, Джо писал: «Жаль, что тебя нет рядом со мной». А на той, последней, написал так: «Жаль, что тебя нет со мной, но я знаю, что этому не бывать, а потому лишь надеюсь, что ты счастлива».
Позже от него еще пришли две поздравительные открытки для Грейс, и потом долго ничего не было. Я не понимала, что произошло, но теперь все ясно. Он решил, что я поправилась, у меня все в порядке, я живу, как обычные люди, в Манчестере и все же не пишу ему и не разыскиваю его. Быть может, все это время он надеялся, что, выздоровев, я с ним свяжусь…
В комнате воцаряется тишина, в голосе Нины звучит отчаяние, хотя поет она о хорошем. Пожалуй, мы все трое подавлены. И хотя Майкл не был знаком с Джо, он явно нам сочувствует, понимает, что ощущал Джо. Боль разбитого сердца. Разочарование. Одиночество человека забытого, брошенного той, кого любил всей
