— А ведь Сигрид была потрясающе умной ведьмой. И вот я не пойму, как у такой умной, сильной и красивой женщины могла родиться полная ей противоположность?

— Ах — ха-ха-ха!

Сгаташ отклонила голову, прижавшись к мягкой спинке своего «трона», и рассмеялась в голос.

— Потрясающе. Великолепно! — она так громко хохотала, что стены гостиной ее «дворца» заходили ходуном.

Присутствующие при этом слуги решили срочно ретироваться. Куда угодно, лишь бы не находиться рядом, пока хозяйка пребывает в столь странном для нее настроении. Те, кто служил ей все эти годы, хорошо знали, что королева Сгаташ никогда и ни при каких обстоятельствах не готова выражать на людях свои чувства. Она была настолько скупа на эмоции, что любое их, даже самое незначительное проявление, будь то короткая улыбка или мелькнувшая в глазах досада, вызывали у персонала живой ужас.

И то, что происходило с ней в последнее время, просто заставляло слуг трястись от страха. Недавно они стали свидетелями настоящего гнева госпожи. Главная ведьма была сердита настолько, что искры, летевшие из ее глаз, обжигали гостиную, оставляя на полу и стенах горелые дыры. Сгаташ рвала и метала. Впервые в жизни они видели свою хозяйку в ярости. Черная сила, что годами сидела в ней, будто в заключении, прорвалась наружу, извергаясь, словно губительная лавина, и превращая своим ядом дом и всех, кто в нем находился, в объекты вымещения злобы госпожи.

У горничной, прибиравшей тогда в комнате, выросла борода. Молодой дворецкий поседел, конюх стал заикаться. В доме пахло гарью, падалью и ненавистью, и этот запах не выветривался до сегодняшнего дня. Досталось даже Эвклиду. От искры, попавшей ему в бок, остался выжженный след.

Едва Сгаташ узнала, что Дароку Кларку всего за одно посещение столицы удалось переманить на свою сторону добрую половину города, хваленому самообладанию главной ведьмы Драгонешти пришел конец. Она три года — три! — настраивала народ Маам Кросса против Союза, а его лидер за какой-то час — даже полчаса — разрушил все ее старания. И теперь эти кретины, бесовские людишки, ходят как петухи, выпятив грудь, и шушукаются на каждом углу, какой у них распрекрасный господин.

Рот Сгаташ тогда наполнился горечью. Когда она ела пищу, и капли ее слюны случайно попадали на тарелку, ядовитая кислота разъедала глиняную посуду. Несмотря на то, что сама она запретила своим ведьмам использовать магическую силу до Вальпургиевой ночи, ее гневу требовался выход, и, дождавшись, когда все ее слуги уснут, и даже верный ворон задремал на спинке кресла, королева вышла из особняка и, разведя руки в стороны, закричала. Ее крики боли, ненависти и злобы сожги траву, недавно пробившуюся к свету сквозь ковер прошлогодних листьев, опалили ветви рядом растущих деревьев, заставили всех птиц в округе замолчать и подняли температуру в вечно холодной Студеной реке.

Она бушевала всю неделю, и только недавно принесенная новость воистину подняла Сгаташ настроение. Оказывается, эрл заинтересовался ее ведьмами. Да не одной, а сразу двумя. Кларелиш поведала, что Кларк флиртовал с ней в городе, но и с Шанталь не спускал глаз.

Узнав об этом, главная ведьма пришла в восторг. Ее радость была склонна к истерике, но Сгаташ после недавнего выплеска эмоций уже не скрывала свои чувства от посторонних.

Кларк заинтересовался ее девочками. Ну что можно было придумать лучше?! Если так, то получить его в свои руки не представляло труда. Ни одна, так другая сможет охмурить его, затуманить разум и выведать наконец, где он прячет свой оберег. Девол его дери! А лишившись защиты, вождь полностью окажется в ее власти. И тогда Сгаташ лишит его жизни, больно, мучительно, с наслаждением…

Демоническая улыбка, появившаяся на лице хозяйки, окончательно распугала всех слуг.

— Не знаю, чему ты радуешься, госпожа, — ворчал старый ворон во всегдашней тревоге. — Зачем нашему роду излишнее внимание со стороны Союза?

— Ничего ты не понимаешь, Эвклид, — отмахнулась от него ведьма.

— Вот именно, не понимаю. Но очень хочу понять, как этой тупой полукровке удалось навлечь на наш клан такую беду. Если Кларк станет волочиться за ней, он землю перевернет, но разыщет ее, а, значит, сможет выведать, кто она такая.

— Думаю, так и произойдет, — ровно ответила хозяйка. Коварная улыбка при этом не сходила с ее лица. — Но произойдет это не быстрее, чем Шанталь добудет его оберег.

— Как же? Держи карман шире! — едко прошипел Эвклид. — Что-то не шибко она торопится делать это.

— Ну, теперь у нее в помощниках оказалась еще одна наша девочка. Уверена, работа пойдет быстрей.

— Держу пари, дурная кровь втянула Кларелиш в эту историю.

Сгаташ только развеселила странная одержимость ее советника дочерью Сигрит.

— Может, и так, но игра стоит свеч.

— Она использовала магическую силу!

— Кто? Кларелиш?

— Полукровка! Я сам лично видел это. Позавчера, когда следил за ее домом. Кларк приезжал к ней и гостил не меньше часа без свидетелей, потом уехал. Но за время нахождения в ее доме, от жилища исходила такая сила, что я чуть себе крылья не опалил.

Эвклид раскрыл свои крылышки, чтобы продемонстрировать пожухшие перья.

— Говорю тебе, шлюхина дочь колдовала. Я это хорошо почувствовал, хотя ее бесовский дом и не дал мне взглянуть в окошко.

— Ничего удивительного. Возможно, она защищалась от эрла, а может, пыталась магией очаровать его.

— Но ведь ты же запретила? — вознегодовал ворон.

— В нашем деле все средства хороши. Если ведьмам удастся выкрасть оберег Кларка, сила Вальпургиевой ночи нам и не понадобится.

Эвклид зафыркал, не зная, как переубедить хозяйку.

— А ты не думаешь, госпожа, что Кларк сам применит по отношению к бастарду свою магию?

— То есть? — не поняла королева.

— Я имею в виду, ту магию, что человеческие особи мужского пола применяют по отношению к самкам, — вкрадчиво пояснил Эвклид. — И наша бедненькая дочь шлюхи падет перед его чарами.

Сгаташ на мгновение задумалась, и ворон обрадовался, что смог убедить ее. Но когда она заговорила, ее слова повергли Эвклида в шок.

— Скажи, советник, а ты никогда не думал, что однажды ночью, когда ты будешь спать, я подкрадусь к тебе и, вцепившись пальцами в твою кривую шею, выдавлю из тебя жизнь?

— Что? — ворон подскочил на месте и захлопал крыльями.

— Сколько лет ты служишь нашему клану? — не обращая внимания на его безумное карканье, продолжила Сгаташ. — Кажется, мой прадед обратил тебя? Помнишь, как он запугал тебя? Уже забыл? Как жаль!

Она повернулась полубоком и с усмешкой глянула на советника.

— Ведь ты уже давно забыл, что твоя жизнь зависит от Драгонешти, но при этом ты до сих пор бесконечно предан клану.