Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он достает какую-то коробочку.
Берет что-то и бережно опускает в костер. Вторую порцию он кладет себе в рот. Снова делится угощением с огнем и ест сам.
– Сэлэмэ, вот опять привел к тебе Боба, – говорит запыхавшийся Амай.
Он наконец нагнал меня.
Я только сейчас замечаю, что ни капельки не устал. Мой проводник стоит, сложившись пополам, пытается восстановить дыхание, а я даже не вспотел.
Чувствую необъяснимую силу. Мощь.
– Ему нужно с тобой поговорить.
Сэлэмэ не отвечает. Он занят своим обрядом и не обращает внимания на незваных гостей.
Проводник показывает мне, чтобы я подошел ближе к костру, а сам остается стоять поодаль.
Шаман собирает в руку сухие травинки, похожие на детский гербарий, и бросает в костер. Пламя проглатывает подношение и отвечает короткой и неожиданно яркой вспышкой.
– Нининмэ, вот ты и пришел за мной.
Шаман выглядит иначе, чем при первой встрече.
Его лицо скрывает маска.
Он одет в плащ с многочисленными подвесками. Кафтан, чем-то напоминающий тот, что надет на мне, но куда обильнее украшенный. Особый кафтан. Необычный нагрудник темно-коричневого цвета, увешанный какими-то ветками, костями. И странный головной убор. Обруч с двумя выгнутыми дугой и укрепленными крест-накрест железными полосами. Сверху торчат выкованные из металла оленьи рога.
В такой одежде шаман похож на какого-то зверя или птицу. На его ногах обувь, напоминающая по форме копыта.
На каждом плече у шамана пришит зубчатый железный рог.
– Я пришел не за тобой, а к тебе. Не знаю, почему ты решил, что я хочу твоей смерти.
– Нининмэ, в быстрой воде не задержится муть, а в молодости – горе.
– И что это значит?
– Это значит, что твое горе закончится.
Он говорит какими-то загадками.
– Ты можешь снять проклятие?
– Нет.
Шаман отворачивается от меня к костру.
– Тогда как? Ответь! Ты можешь помочь?
Шаман закрывает глаза и что-то мычит себе под нос.
– Ты сейчас же снимешь проклятие!
Я осекаю сам себя. Мне же нельзя злиться. Главное, сохранять спокойствие. Продолжаю другим тоном:
– Предупреждаю. Если не поможешь, тебе не поздоровится.
Шаман покачивается и мычит.
– Слышишь меня? – говорю громче, но все еще без каких-либо негативных эмоций. – Я не хочу тебе вредить. Просто помоги, и я уеду.
– Спокойно, возможно, даже с улыбкой расправишься с сумасшедшим Сэлэмэ, – говорит шаман. – Я все видел. И я не буду злиться.
Я сажусь рядом, ближе к костру. Не могу объяснить откуда, но у меня появляется ненависть к этому человеку.
– Усталому сон слаще теплого жира. Слишком долго я тебя ждал, Нининмэ. Духи много раз говорили, что ты придешь за мной. И заберешь мою жизнь, Нининмэ.
Да что он заладил? Я не хочу убивать его. Зачем? Мне же просто нужна его помощь.
– Помоги. Умоляю. Скажи, что мне делать. Помоги, ради моего сына. Если надо, убей меня. Отомсти, но оставь в покое ребенка.
– Нининмэ, без времени не упадет с веточки лист, а время придет – не устоит и утес.
– Пойдем. Вставай, Дим.
Вика больше не контролирует себя. Берет на руки брата.
– Сделаем тебе теплую водичку.
Девушка не контролирует себя. Она лишь подчиняется чему-то неизвестному. Делает то, что должна.
Несет Димку в ванну.
Она знает, что ее братик слишком слаб, что сам он не справится с водными процедурами.
Он захлебнется.
Он умрет.
Он получит то, о чем так мечтает. Он получит освобождение. Истинную справедливость.
Вода набирается.
Пена с запахом абрикоса бурлит на поверхности.
Вика хочет помочь брату раздеться, но мальчик отказывается. Он хочет лечь в воду в одежде.
– Хорошо, малыш.
Вика помогает Димке забраться в ванну.
– Прощай.
Она задергивает шторку и уходит. Идет в свою комнату.
Она не собирается наблюдать, как захлебнется ее брат. Вика размышляет, продумывает сценарий, что скажет отцу, когда тот вернется.
Вика смотрит на себя в зеркало. Ее каменное лицо не выражает никаких эмоций. Лишь глаза предательски роняют слезы.
Сейчас нужно ждать.
Просто ждать.
Чуть позже девушка достанет и вытрет тело братика. Она вернет его на кровать, подключит приборы.
Просушит одежду, скроет все следы.
Вика будет сидеть в комнате брата и ждать возвращения папы. А когда он вернется, сделает вид, что удивлена смерти Димки.
Шамп лает во дворе. Лай проносится по дому.
– Что я натворила?! – кричит Вика и со всех ног бежит в ванну.
Она вытаскивает из воды обмякшее тело брата.
– Димка! Дим! Димочка!
Вика кричит, прижимает мокрое тело малыша, вытирает полотенцем.
Димка мертв.
Умер в ванной.
Утонул.
Она утопила его.
– Справедливость. Истинная, – произносит ее рот сквозь стоны.
Шамп лает, надрывается. Пес что-то учуял.
– Проклятый пес. Бестолковая дворняжка, – говорит Вика холодным тоном и небрежно роняет тело брата на пол.
Позже она вытрет. Заметет все следы. Уничтожит улики. Ее руки возьмут тряпку и уберут воду.
Сейчас нужно что-то сделать с дворняжкой.
Пес не унимается.
Вика берет с полки папину бритву. Ее все еще мокрые глаза рассматривают острое лезвие. Ее мозг уже принял решение. Она мысленно уже попрощалась со своим надоедливым питомцем.
Вика перешагивает через тело и выходит из ванны.
Она достает из тумбочки большой пакет. Она ненавидит целлофан, но сейчас целлюлозная пленка придется как нельзя кстати.
Собака как по команде прекращает лаять.
Девушка смотрит в окно.
– Поздно. Уже можешь не стараться.
Пес словно понимает, что происходит. Он смотрит на хозяйку, жалобно скулит и пятится.
– Шампи, иди ко мне, малыш.
Шамп рычит, дергается, срывается с привязи и, побрякивая цепью, удирает через открытую калитку.
– Как знаешь, – говорит рот, и Вика убирает пакет на место.
Теперь нужно заняться телом.
Мальчик сильно болел, никто не станет выяснять, что здесь произошло.
* * *
Сэлэмэ приглашает подвинуться ближе.
Я сажусь.
– Нам с тобой не договориться, Нининмэ, – говорит он вежливо, словно с приятелем.
Шаман начинает рассказывать мне их народную сказку о снегире. О птичке, что жила в тайге и подружилась с мышкой.
– Холодной зимой снегирь рассказал мышке свой план.
Предложил ей жить вместе. Предложил съесть ее еду, а после зимовки он поделится своей.
Но снегирь обманул.
Он воспользовался чужой доверчивостью. Весной отказался разделить свои припасы. За это мышка исцарапала обманщика. У снегиря пошла кровь. Грудка покраснела.
– Поэтому, Нининмэ, у снегирей грудка красная.
– К чему твой рассказ? Думаешь, что я поступлю как та глупая птичка? Воспользуюсь и обману?
Сэлэмэ мотает головой и хитро улыбается:
– Нет, Нининмэ. У тебя уже все тело
