и поможет. Обещания нужно выполнять, и Вика выполнит, каким бы противным и мешающим оно ей ни казалось.

Сейчас бы вернуться домой, закрыться в своей комнате.

– Который час?

– Без пяти двенадцать, – отвечает прохожий.

Вика обещала к полудню приехать.

Нужно торопиться. Бегом-бегом. Подгоняет сама себя.

Пробегает крыльцо больницы.

На парковке стоят машины «скорой помощи». Люди с пакетами в руках шастают взад-вперед.

Вика заходит со служебного входа. Там ближе получится.

– Ваш проводник оказался шарлатаном, – говорю с порога администратору и подхожу к стойке с надписью Гостиница «Северная».

Женщина делает вид, что не понимает, о чем я. Она, наверное, боится, что я потребую шоколадку вернуть.

– Послушайте. Я от вас не отстану. Мне на самом деле нужно найти настоящего шамана. Это вопрос жизни и смерти.

Женщина продолжает делать вид, что не слышит. Она уткнулась носом в какой-то журнал.

Ладно.

Я чертовски устал. Нет сил. На сегодня хватит. Завтра я обязательно найду у кого спросить.

Иду к лестнице.

– Ах, да, – оборачиваюсь и спрашиваю администратора: – Может, вы знаете, что на местном означает слово Нининмэ?

– Не на местном. – На этот раз женщина меня услышала. – Нининмэ – это в переводе с эвенкийского значит «проклятие» или «проклятый», – равнодушно произносит она хамоватым тоном и возвращается к чтению.

– Что?

Выходит, шаман видел мое проклятие? Он знает, что со мной? Его бред вовсе не бред?

– Что вы сказали? – переспрашиваю администратора.

– Что непонятного? Нинин, енэн, проклятие.

– Нининмэ, – говорит шепотом Вика.

– Очнулась. Ну слава богу, – слышится голос отца.

Вика открывает глаза.

Возле нее склоняется врач, рядом стоят папа с Димкой и еще несколько зевак.

– Все в порядке. Ничего опасного, – говорит доктор и продолжает слушать Вику. – Скорее всего, волнение за брата, плюс стресс. Сейчас я не вижу никакой опасности. Но лучше, конечно, сдать анализы, учитывая ее положение.

– Какое положение? – удивляется отец.

– Волнительное, – встревает Вика и не дает договорить врачу.

Нельзя, чтобы доктор раскрыл ее тайну. Отец не должен догадаться, что его дочь беременна.

– Со мной все хорошо. Я плохо спала, волновалась за Димку. Ехала в душном автобусе. Вдобавок торопилась, бежала. Сейчас все хорошо.

Отец вопросительно смотрит на доктора.

– Склонен согласиться с девушкой. Но все же, если подобное повторится, настоятельно рекомендую показаться врачу.

* * *

Мне с трудом удается дождаться утра.

Вчера ночью, когда я побежал из гостиницы к шаману, чокнутого уже не было дома. А может, он не открыл. Трудно сказать. Тогда я отправился к проводнику. Он, судя по всему, успел уже вылакать всю бутылку и заплетающимся языком объяснил мне, что он найдет для меня другого чокнутого шамана. Сказал, и этого, и нового чокнутого, и всех остальных найдет. Отведет куда попрошу, но только завтра.

Я не ложился.

Просидел за столом напротив кровати.

Не лег не только потому, что мне не терпелось. И не только из-за холода. Не потому, что спать не хотелось. Сидел при включенном свете – во многом благодаря клопам и тараканам, коих в моем номере оказалось немерено. С наступлением ночи насекомые активизировались. Прогуливались по комнате, ни капли не смущаясь моим присутствием.

Наконец утро.

Сегодня состоится вторая встреча. И на этот раз мне нельзя сплоховать.

Смотрю на часы.

По идее, уже можно отправляться на завтрак.

Буфет при гостинице оплачивается отдельно. «Буфетом» то место можно называть только из-за вывески. Из еды в нем нашлись парочка скрючившихся, скорее всего вчерашних, сосисок синевато-серого цвета, гречневая каша, сметана в стакане, с виду разбавленная, и цикорий, гордо именующийся «кофе».

Беру сметану и «кофе».

Рассматриваю замысловатый травяной узор на рукоятке ложки. Стебли незнакомого растения оплетают края, образуют орнамент и сходятся на перемычке. В углублении ложки я вижу несколько черных пятнышек. Пробую ногтем, вроде бы не грязь. Похоже, от времени почернело.

Я понимаю, что мне нужно позавтракать, но не могу заставить себя поднести ложку ко рту.

Делаю глоток заваренного цикория. Стараясь, чтобы никто не заметил, возвращаю жидкость изо рта обратно в стакан.

Обойдусь.

Спасибо за питательный завтрак. Пальчики оближешь. Морщусь и направляюсь к выходу.

– А посуду убрать? – слышится противный голос за спиной.

Оборачиваюсь.

Женщина в белом халате медсестры строго смотрит на меня. На ней колпак, из-под которого выглядывают немытые волосы, на ногах у нее домашние тапочки.

С первого взгляда понятно – с ней лучше не спорить.

Убираю поднос с практически нетронутыми яствами.

– То-то же.

Не обращаю на женщину внимания. Выхожу из гостиницы – и прямиком к проводнику.

– О, Нинакин, – говорит проводник и предлагает пройти. – Принес еще бутылочку?

– Мне нужно встретить того, вчерашнего. Он мне не открывает. Пойдем со мной?

Раздается скрип крана, гул старой водопроводной трубы, и слышится, как льется вода.

– Ладно. Пойдем. Да ты не стой на пороге, проходи.

Проводник фыркает в соседней комнате, похоже, умывает лицо.

– Нинакин, а зачем тебе шаман?

– Не твое дело, – говорю так, чтобы он не смог меня услышать. – Меня, кстати, Борис зовут. Так что не надо меня псом, я человек.

– Очень приятно, Борис, а меня звать Амай. – Проводник протягивает мокрую руку.

Его не смущает, что я теперь знаю, как он меня называл. Как ни в чем не бывало пожимает мне ладонь и улыбается.

– Амай значит «медведь», – говорит он и вытирает пальцы об штаны.

– Ясно. А Борис значит Борис.

– Боб!

– Что?

– Буду звать тебя Боб.

– Не надо.

– Не спорь, Боб.

Амай смеется, а я ничего не отвечаю.

Непонятно, откуда у здешних желание как-то извратиться с моим именем. Все норовят что-то изменить. Да и на самом деле плевать. Этот придурок может звать меня как хочет, если только он отведет меня к шаману. Хоть фасолью, хоть горохом, хоть щавелем.

Амай достает из сундука одежду для меня.

Я спрашиваю, зачем мне все это? Какие-то национальные костюмы с неприятным запахом прелости, старости и пота.

– Мы на фестиваль фольклора?

– Надевай, Боб. Не на фестиваль. Далекой пойдем. Не замерзнешь в этом.

На улице лютый мороз, но нам идти-то всего ничего. От силы минут десять. Квартал.

– «Далекой» это в соседний двор?

Амай смеется.

Он говорит, что Сэлэмэ, так зовут нашего шамана, уже ушел из города. Теперь его надо искать.

– Чего ушел? Когда?

– Ночью ушел.

– Что ж ты мне вчера не сказал, когда я приходил к тебе?

Амай смотрит на меня с удивлением. Кажется, он действительно не помнит о деталях моего вчерашнего позднего визита.

– Что мне теперь делать? Где теперь искать твоего Сэлэмэ?

– Не волнуйся, Боб. Я отведу.

Он протягивает мне кафтан из