На английских свадьбах, по традиции, тосты произносят только мужчины: отец невесты, затем жених и, наконец, шафер. Не могу сказать, что я обычно соблюдаю традиции (к тому же я считаю себя феминисткой), но, черт возьми, это было то правило, которому я была очень рада следовать.

В то время я не могла понять, как можно манипулировать нервами и эмоциями публики, но теперь, наблюдая, как Аня говорит – благодарит свою лучшую подругу и рассказывает историю о своей матери, – я вспоминаю, как я чувствовала себя на выступлении в Union Chapel – такой живой, такой энергичной. Что-то начинает просыпаться во мне.

В США подружка невесты обычно произносит речь на репетиции свадебного ужина. Когда мне было 25, я была ею на свадьбе Джори в Техасе. Подружек невесты было 12. Гостей сотни. Репетиция ужина проходила на ранчо ее семьи. Мне пришлось надеть ковбойские сапоги и замшевый жилет, потому что дресс-код был «официальный стиль ранчо». Как ни странно, я думаю, что это помогло: я чувствовала себя скорее хозяйкой скотного двора, чем уязвимой личностью, плачущей на публике, боясь потерять лучшую подругу детства. Я встала, тихо заговорила, громко заплакала и снова села. Нервный момент, великолепное воспоминание.

В другой раз я была подружкой невесты в китайском городе Чэнду несколько лет назад. Первоначальная подружка невесты должна была родить в любой момент и застряла в Пекине, поэтому меня назначили ее дублершей. Она тоже была американкой китайского происхождения, и ее тоже звали Джессика, так что это было легко.

Свадьба проходила в китайском ресторане с импровизированной сценой. В целом это не особо отличалось от моей практики на телевидении: визажист бегала за мной по комнате, очень разочарованная как в моем макияже, так и в том, как быстро я потела.

У шафера из Ирландии, Шеймуса, тоже была боязнь сцены. У нас была безумная истерика о том, что мы умрем. Шеймус справился с этим, напившись до чертиков, а я, сидя рядом с ним, запихивала еду в рот и игнорировала предупреждения о безумно острых домашних китайских красных перцах чили. Обеспокоенный гость сказал мне, что на следующий день у меня в животе будет твориться хаос. Можно подумать, я переживала о своих внутренностях. Можно подумать, я беспокоилась о завтрашнем дне. Через час я обращалась к сотням людей. К черту завтрашний день, передайте мне острую говядину.

На свадьбе Джори в Техасе я произносила речь, одетая в ковбойские сапоги и замшевый жилет. И это помогло.

Как раз перед моей речью координатор свадьбы схватил меня, чтобы сказать, что я также отвечаю за чайную церемонию. Как подружка невесты, я должна была подавать чай родителям невесты, а затем родителям жениха, на сцене перед всеми. Мне приходилось делать все это, стоя на коленях, чтобы выказать уважение. Если я расставлю чайные чашки в неправильном порядке, координатор намекнул, что мои китайские предки, вероятно, побьют меня. Затем я должна была сказать каждому из них по-китайски: «Пожалуйста, пейте чай». Я так боялась все испортить, что, когда наступило время моей речи, говорила около 27 секунд.

Испытывала ли я стресс, выступая публично на этих свадьбах? Еще как. Но я чувствовала себя иначе, потому что делала это для своих друзей. Я никогда не уклонялась от того, о чем просили меня друзья. Особенно в такой важный день. Конечно, я сделаю это для них. Но для самой себя? Боже, нет.

На моей собственной свадьбе я с облегчением сидела на стуле. Я очень переживала из-за того, что моя британская свекровь впервые встречала моих родителей, из-за того, что шла к алтарю в длинном облегающем платье, из-за того, что надела туфли на каблуках, из-за того, что моя тушь текла, из-за того, что я заикалась в своей клятве, из-за того, что кто-то может не поладить, из-за того, что фотограф может опоздать. Я была так взволнована, что у меня не было возможности вдобавок ко всему этому еще и волноваться о речи.

Но я бы хотела быть такой же храброй, как Аня. Может, на ней и дирндль, но она улыбается, счастлива и потягивает пиво из своего стакана. Я поражена тем, как произнесенные вслух речи, обращенные к людям, кажутся еще более реальными. Как эти раз-в-жизни-события приходят, а потом уходят. Как же я не хочу больше жалеть о том, что не сделала чего-то.

Когда я добираюсь до нашего гостиничного номера после свадьбы, я сплю одиннадцать часов. Но не из-за последствий дикой, пьяной ночи. Мне просто нужно время, чтобы мой мозг восстановился после всех эмоций, различных стимулов и новых людей, с которыми он столкнулся в эти выходные. Виной не свадьба – это была великолепная свадьба, одна из самых любимых у Сэма. Это моя вина. И так будет всегда. После трех часов я становлюсь асоциальна в любом месте и словно превращаюсь в пыль. Ворчливую пыль. Я признаю, что не могу отучиться от этого – независимо от того, сколько мероприятий по нетворкингу я посещаю.

Я никогда не стану самым популярным свадебным гостем. Скорее всего, меня запомнят за то, что я болталась возле ванной с телефоном.

Когда мы с Сэмом возвращаемся в Лондон, мы ужинаем с его друзьями Микко и Кэсси. Несколько лет назад мы тоже были на их свадьбе (но тогда я рассматривала садовую мебель, а не море). Я спрашиваю, интроверты они или экстраверты, потому что это мой новый любимый вопрос, особенно для пар.

Прежде чем они ответят, я рискну предположить, что Микко (а он из Финляндии) – интроверт.

– Это способ стереотипизировать меня и моих соотечественников, – говорит он.

– Да, но так ли это? – спрашиваю я его.

– Я бы с удовольствием провел неделю на острове один, – кивает он. – Это было бы блаженством.

– Я бы там покончила с собой, – вставляет Кэсси, англичанка. – Я так и дня не протяну.

– Ты и пяти минут не протянешь, – говорит Микко.

Глядя на них, я понимаю, что была только еще на одной свадьбе, где говорила невеста. Это была их свадьба. Кэсси встала и произнесла блестящую, смешную, трогательную речь – возможно, лучшую речь за весь вечер. Кэсси была естественной. Она одна из самых экстравертных людей, которых я когда-либо встречала: она любит фестивали и, я уверена, смогла бы подружиться с кем-нибудь в метро.

Но в тот вечер она призналась, что никогда не выступала с презентациями на работе, а в школе так заикалась, что до свадьбы ни разу не выступала публично.

Это поразительно.

– А ты нервничала? – спрашиваю я ее.

– Ну, я просто говорила людям, что люблю их. Я не сказала ничего революционного или интересного. Я просто болтала обо всех этих людях, которых люблю. Вот и все.

– Одна только мысль о том, чтобы показать свои эмоции группе людей, заставляет меня сжиматься, – говорю я. – Ты не чувствовала такого?

Она делает паузу, размышляя, а затем качает головой.

– Если тебе повезло и у тебя есть люди, которые любят тебя и которых любишь ты, то это же замечательно, что ты им об этом рассказываешь? – говорит она. – Я просто хотела сказать им, как много они для меня значат.