в количестве трех штук, суетились у печи с открытым очагом и железной решеткой над ним. Паша тут же заприметил поднос с едой. Стряпня манила запахом, абсолютно лишая рассудка. Рассудок сменился чувством голода, но какая-то толика хитрости все-таки в Паше осталась. Он спокойно подошел к подносу, и забрал его. Естественно, такая наглость не осталась незамеченной. Один из поваров окликнул Пашу, размахивая половником.

– Барин кушать изволит! – обернувшись через плечо, крикнул Паша и уверенной походкой вышел из кухни.

Ожидая, что за ним может случиться погоня, которая приведет к весьма плачевным последствиям, например, утере еды, а то и телесной целостности, Паша ускорил шаг. Чуть ли не бегом он устремился вперед по коридору, и вновь уперся в лестницу, ведущую на второй этаж. Подниматься Паша не стал, он укрылся под лестницей. Пространства там было немного, зато оно было сильно затенено, что делало находящегося под ней практически невидимым. Погони не было, но Паша очень спешил насытиться, а потому ел жадно, натужно сдерживая звуки поглощения пищи. Поднос он оставил здесь же, надеясь, что тот останется незамеченным.

Теперь, когда он был сыт, казалось бы, наступило самое подходящее время идти к старосте на прием. Но любопытство и чувство безнаказанности оказалось выше. Паша всегда был любопытным человеком, когда-то в детстве он не верил, что трансформаторная будка может причинить вред. Ему сильно повезло, что палка, которой он тыкал в открытую будку, была высохшей. Хлопок электрического разряда надолго остался в памяти.

Лестница выводила в хорошо освещенный коридор, залитый солнечным светом, бьющим из узких окон. Вдоль коридора напротив каждого окна имелся дверной проем без двери, конструкторской задумки Павел не понял, зато понял, что остаться незамеченным может быть очень трудно. Он вжимался в бревенчатую стену, пригибаясь под каждым окном, что бы оставаться в тени. Он не был ниндзя, но ему казалось, что такое поведение поможет ему укрыться от чужих взглядов. В голове мелькала запоздалая мысль: «что я вообще здесь делаю?» – но отступать было поздно. Он проходил комнатку за комнатой, в них было пусто, а убранство было бедным. Тюфяки набитые сеном, столики с глиняной посудой, иногда сундуки. Вероятно, тут и жили многочисленные слуги и работники старосты. Коридор резко изогнулся под прямым углом, так неожиданно, что Паша едва ли не ударился лбом о стену, слишком уж пристально он разглядывал комнатки. В этой части коридора было гораздо темнее, так как окон почти не было, да и входов в комнаты было всего два. Возле первого было тихо, во второй же комнате кто-то вел беседу. Пашино сердце бешено забилось, однако, сам не понимая зачем, он как можно удобнее устроился у входа и стал слушать, о чем говорят в помещении.

– Я понял, там и укроемся, – шептал один из беседующих, с какой-то заговорщицкой интонацией.

– Постой, объявился ваш враг в деревне, – заговорил другой, – у волхва он, у Еремея. Пьет, говорят, а ведь день всего тут. Так что будет вам час для отмщенья.

Паша судорожно сглотнул слюну, едва не вскрикнув. Он узнал этот голос: он принадлежал тому самому чернобородому, который ловил его с толпой сельчан в самый первый день этого приключения.

– Хорошо, мы будем ждать, – прошептал товарищ чернобородого.

С этими словами таинственный собеседник убрался прочь из комнаты. Паша не видел как, но слышал шум, будто захлопывалась какая-то дверь, при этом дрогнул пол, что означало наличие этой двери на полу. Видимо, в комнате имелся потайной люк, ведущий на первый этаж.

Паша не стал ждать, пока кто-нибудь выйдет из комнаты, его сердце билось так, что ничего другого он уже не слышал. Одним лишь богам известно, как именно ему удалось бесшумно проделать тот же путь до первого этажа, да еще и не попасться никому на глаза. В пути он несколько успокоился, и сожалел, что не успел к началу разговора. Хотя на деле, ему стоило радоваться, что он вообще что-то успел услышать. Проведя в этом месте уже немало времени, он так и не мог определиться, является ли он счастливчиком, или же наоборот, неудачником.

Лишь оказавшись снова под лестницей, там, где он оставил поднос, Паша смог перевести дух и принять решение. Ему нужно было как можно скорее рассказать обо все волхву, потому что другого защитника он не имел, но с другой стороны в данный момент ему ничего не угрожало.

В конечном итоге он решил выполнить то, зачем вообще явился в этот дом. Набравшись смелости, он взял поднос и занес его обратно на кухню. В этот раз повара не обратили на него никакого внимания. Обрадовавшись этому факту, он уверенно зашагал в приемный покой. Не заботясь о наличии посетителя, он нагло ворвался в комнату.

Прямо напротив двери, за широким, грубо сбитым столом сидел пожилой человек, на вид лет шестидесяти. Лысая макушка была обрамлена седыми волосами, плотное лицо покрыто морщинами и старческими пятнами. Человек не был лишен местного достоинства – густой бороды. Одет же он был неброско, без мехов и прочих атрибутов богатого человека.

Сама комната, в которой велся прием посетителей, была не слишком большой, к тому же мебель в ней была грубого исполнения, будто сколочена на скорую руку неумелым плотником, зато на полу возле стола лежал ковер. Но что еще более удивительно, на дальней стене висела картина, изображавшая битву. Кто именно сражался, Паша разбирал плохо, к тому же местное изобразительное искусство не блистало мастерством реализма. Было ясно, что горстка людей защищается от какой-то братии существ совсем не человеческого вида.

Мужчина не обратил внимания на вошедшего, так как был поглощен чтением. На его столе лежали свитки и береста, одну из таких берестяных записок он и изучал. Паша собрал свою волю в кулак, и прокашлялся, чтобы привлечь к себе внимание.

Староста, а это был именно он, тут же отвлекся от чтения и поднял голову. Взгляд его был столь же властным, сколь и доброжелательным. Испытывая двойственные чувства, Паша робко шагнул вперед.

– Здравствуйте, – едва смог он выдавить из себя приветствие.

Странное смятение можно было объяснить лишь тем, что запас наглости на сегодня Павел уже исчерпал, настала очередь всепоглощающей стеснительности.

– И ты здрав будь, молодец. С чем пожаловал? – комнату заполнил приятный баритон.

– Я… От Еремея, – Павел подошел ближе к столу и протянул записку волхва.

Мужчина бережно принят ее в руки и внимательно изучил написанное на ней послание. Сам Павел так и не догадался попробовать прочитать, что же там написано.

– Хорошо, парень ты крепкий, не хворый, работу