расширить проход, было решительно невозможно. Впрочем, так должно было бы быть безопаснее, в Пашином представлении, по крайней мере. Ветхие своды стен и покосившийся дверной косяк его тоже обрадовали больше, чем напугали. Лачуга создавала впечатление всеми забытой и брошенной. А значит, безопасной.

Внутри было темно. Когда-то в доме были окна, но их давно сменили кое-как прилаженные к стене доски. Света они не пропускали, но вместе с ним удерживали и холод. Немного постучав огнивом, мужичок разжег огонь. Тусклый свет хрупкой свечи едва ли мог осветить комнату полностью, непроницаемый мрак разбежался по углам, но постоянно угрожал охватить комнату вновь.

Свечку установили на стол. Жестом хозяин указал на лавку подле стола, а сам побрел куда-то во тьму, оставив Пашу наедине с мыслями. Впрочем, последний ощущал себя вполне уютно, и даже немного заскучал в ожидании. Он даже несколько раз сменил позицию бутылки и кувшина с кружкой на столе, пытаясь поставить их наиболее подходящим образом. К тому же он выложил на стол свой вклад в закуску, а именно три редиски и огурец. С этими овощами он тоже долго боролся, пытаясь придать им визуальной аппетитности.

Наконец вернулся и хозяин дома. Он принес воды, обрезки черствого хлеба, луковицу и, что вызвало у Паши сильное удивление, кусочек засоленного сала. Сала было немного, и хозяин нес его будто золотой слиток, явно испытывая некую гордость перед гостем.

Не церемонясь, Паша намешал напитка, разлил его в тару. Участники алкопосиделок махнули по стакану и с некоторой жадностью накинулись на закуску. Чтобы не съесть все сейчас, Паша решил все-таки завести разговор:

– Тебя как зовут?

– Бедислав я, – ответил коротко тот и не утрудился поинтересоваться чем-то в ответ.

– А я Паша, – дал ответ гость на так и не заданный вопрос.

– Крепкая, – поразмыслив, прокомментировал Бедислав, кивнув на бутылку.

– Угу, зараза, – подтвердил Павел.

С этим они выпили. Бедислав оказался очень плохим собеседником, зато хорошим собутыльником. Настолько хорошим, что Пашу перепил он в легкую. Возможно, на дне кувшина он нашел свою немоту уже как недуг, а не моральное качество, но Пашу это уже не волновало. Бедислав раскачивался на лавке как маятник, крепко вцепившись в нее руками. Однако гостеприимство все же взяло верх, и одну из рук он поднял, чтобы указать дрожащим пальцем на угол, в котором едва угадывалась подстилка из сена и тряпок.

Указав гостю на место отдыха, Бедислав невольно отправился на отдых сам. Потеряв руку, как точку опоры на лавке, он упал под стол, а уже через минуту оттуда донесся размеренный храп.

Паша понял, что хотел сказать Бедислав своим жестом, но встать пока не решался. Минуту он, подобно хозяину избы, раскачивался на лавочке. Затем он все-таки встал, и тут же упал обратно. Нога предательски дрогнула, ступив на пол. С грохотом Паша распластался на полу. Встать не получалось, он как новорожденный теленок никак не мог совладать со своими конечностями и равновесием. Пришлось на четвереньках ползти почти через всю комнату. Свеча внезапно затухла, оставив Пашу и без того слабого ориентира. Когда потух свет, потухло и Пашино сознание. Он резко обессилел и обездвиженным остался прямо на полу. Его кружила алкогольная карусель, сильные рвотные порывы подступили к горлу.

Зловонная лужа, вылившаяся из Пашиного нутра, быстро застыла. Но ее наличие рядом с собственным лицом нисколько не волновало Пашу. Ведь последние силы он отдал на ее образование. Тьма в глазах стала непроницаемой, он погрузился в сон.

Глава 5.

– Он сам пришел! – отчаянно оправдывался Бедислав, – Никуда я его не тащил, ничего я не наливал. Он сам принес!

– Врешь, – спокойным голосом отрезал Еремей, – А если и сам пришел, так проводить нужно было.

– Так откуда мне было знать про то, – Бедислав гнул свою линию, – что это он у тебя бутылку украл!

– Ты знаешь, откуда он взялся, знаешь, где живет. Чай не вчера ты в селе появился, – убедительность слов волхва зашкаливала, – Отныне я тебе запрещаю с ним даже разговаривать. А воду ты мне еще отработаешь.

Бедислав лишь махнул рукой, решив не продолжать спор.

Пашу мутило, он едва смог встать. Превозмогая слабость, он побрел к выходу, мимо волхва и собутыльника. Пришлось переступить лужу не переваренных излияний собственного желудка. Правда никаких других препятствий ему не учиняли, и он свободно вышел на улицу. Сейчас Пашу не сильно волновало, как его отыскал Еремей, и какое наказание за украденную огненную воду его ждет. Зато его волновало собственное состояние. Последнее было крайне неприятным. Паша твердо решил завязывать с алкоголем. Много раз он вот так вот решал больше не пить, когда очередная попойка била ему в голову молотом из отравленной крови. Обычно об этом решении он забывал уже через день, а бывало и раньше. Сейчас же ему казалось, что он действительно решился, окончательно и бесповоротно. К тому же его положение было и без того весьма шатким в этом новом мире.

Сгорбившись, Паша брел вперед, не разбирая дороги, пока не уперся в чью-то грудь. Грудь, как оказалось, принадлежала Еремею. На секунду подняв голову, Паша не выдержал тяжелый взгляд волхва и поник.

– Огненная вода дорого стоит, а ты украл целую бутылку, которую я берег для твоего же обучения, – весьма спокойно заговорил волхв. – Где ты станешь зарабатывать себе на хлеб и на покупку огненной воды, которую ты мне обязан вернуть, я не знаю. Но с этого момента моим гостем ты больше не будешь. Но я буду тебя учить. Завтра в полдень можешь приходить.

«Отлично»: Паша стоял молча, ответить было нечего и возражать желания не было.

– С Бедиславом якшаться я тебе запрещаю, а работу тебе может предложить староста деревни, его дом найдешь сам.

– Понятно, – Паша замялся на секунду, – а… А сколько я тебе должен за спирт? Ну… Воду эту твою?

– Три сребреника, – коротко ответил волхв и отвернулся.

– А это много? – вдогонку крикнул Паша.

– Потом узнаешь, как заработаешь.

«Значит много… И кто тут староста? Ой…»: схватившись за голову, Паша принял на себя новую волну бушующего похмелья. Отдышавшись, он попробовал твердой походкой покинуть двор Бедислава, но удавалось эту ему плохо. Бедислав тем временем тоже вышел из дома, но Пашу не окликнул, а лишь провожал недовольным взглядом.

События вчерашнего вечера плохо отложились у Паши в голове. Он с трудом отыскал дорогу к дому волхва, однако во двор войти он решился, помня слова Еремея. К счастью на улице было тепло, и Паша примостился возле одинокого деревца, в