подозрительно напоминают бешенство. Спустя примерно 1000 лет Леонардо да Винчи описывал создание бомбы из слюны бешеных псов, яда тарантула, ядовитых жаб, серы, мышьяка и жженых перьев (содержащих двуокись серы; см. главу 7). В 1650 году идея использовать бациллы бешенства для метательного оружия пришла в голову и одному польскому генералу артиллерии. Он писал, что можно заряжать в катапульту «полые сферы со слюной бешеных псов, чтобы вызвать эпидемию».

Вернемся к сути дела – рассуждению о храме как хранилище ядов, патогенов и противоядий. Сделаем следующий шаг и зададимся вопросом: не хранили ли жрецы храмов Аполлона или Афины смертельно опасный биологический материал, чтобы применить его в случае кризиса? Легко себе представить полоску ткани или другой предмет, зараженный, например, высохшей оспенной коркой, который ждет своего часа в золотой шкатулке, надежно укрытый от тепла, света и воздуха в вавилонском храме Аполлона (рис. 18). Подобные предметы могли сохранять необычайную вирулентность патогенов в течение многих лет[236].

Помимо литературных указаний на то, что храмы могли служить тайными арсеналами для переносчиков болезней и фомитов, существуют исторические и археологические доказательства, что в Античности в храмах действительно хранили боевое оружие. Например, в Парфеноне – великом храме Афины в афинском Акрополе – нашли коллекцию болтов для катапульты, датируемую 370 г. до н. э. Их разместили в храме спустя поколение после изобретения в Сиракузах катапульты арбалетного типа – ужасного оружия, которое вывело военные разрушения на новый уровень.

Оружейные склады обнаружены и в других храмах Греции, Анатолии и Бактрии. Например, перед великой битвой при Херонее в 338 г. до н. э. греческие храмы пожертвовали оружие на нужды обороны[237].

Рис. 18. Женщина кладет ткань в ящик. Если этот материал принадлежал жертве эпидемии – например, оспы, то он мог оставаться заразным на протяжении многих лет. Терракотовая пинака из Локр. Национальный археологический музей, Калабрия

Связь святилища и оружия можно наблюдать и в более позднее время. Например, во время крестовых походов, когда в воинов вселяло ужас новое огненосное оружие – греческий огонь на основе сырой нефти, арабские источники сообщали, что в византийских церквях хранятся ее большие запасы. А в IV в. н. э. ходили слухи, что Дьявол тайно внес нефть, которую применяли как зажигательное оружие, в церковь святого Николая в Мире (побережье современной Турции)[238].

Размещение болтов для катапульты в храме Афины в классической античности может свидетельствовать о том, что богиня войны брала на себя контроль над технологически передовыми баллистическими вооружениями. Точно так же можно считать, что за самым опасным биологическим оружием надзирал Аполлон, бог эпидемий.

Характерно, что защитники городов жарко «взывают с просьбами наслать мор на армию захватчиков или осаждающих» к богам чумы, таким как Аполлон, – отмечает Кристофер Фараоне, исследователь античной религии. Как и другие комментаторы, он посчитал рассказ о шкатулке с чумой в вавилонском храме Аполлона всего лишь еще одним «любопытным историческим анекдотом» – очередным доказательством того, что Аполлона почитали как бога эпидемий, часто происходивших после вторжения вражеских армий.

Однако эта история куда сложнее; она весьма значительна для истории оправдания применения биологического оружия. Сохранилось много древних рассказов о людях, призывавших богов эпидемий помочь им в сопротивлении захватчикам или угнетателям, так что, вероятно, биологическое оружие считалось приемлемым при обороне, но недопустимым в случае нападения. Например, в Исходе израильтяне молили Яхве наслать чуму на египетских угнетателей. В Илиаде Гомера Хрис, жрец Аполлона, призвал чумные стрелы на греческую армию после того, как захватчики разрушили его родной город и похитили дочь. Даже изобретатель биологического оружия, обожествленный Геракл, которого регулярно призывали на помощь греки в случае войны, мог ответить просьбам только в случае обороны. Например, когда сиракузяне принесли жертвы Гераклу во время афинского вторжения на Сицилию, Геракл смог предложить свои услуги лишь в том случае, «если они будут не искать сражения сами, но лишь обороняться»[239].

Принцип призвания чумы на врагов для самозащиты, возможно, имеет предпосылки в реальности: захватчики «иммунологически наивны» и тем самым более уязвимы для эндемических заболеваний в зарубежных землях, чем местное население. Часто эпидемии губят атакующие армии сильнее, чем сопротивление местных жителей. Однако с древних времен следовало учитывать и еще один фактор: люди чувствовали, что использовать яды и инфекции можно только в отчаянном положении. Этот принцип позволял загрязнять воду на пути нападающей армии или ставить ловушки на заброшенных кордонах.

Тот же оборонительный принцип фигурирует и в современной Конвенции о запрещении биологического оружия (подписана в 1972 году и на 2021 год ратифицирована 183 странами), который запрещает использование наступательного биологического оружия, но разрешает исследования в области «оборонительного» оружия.

Многие военные лидеры не решались одобрить агрессивное применение биохимического оружия. Например, Людовик XIV наградил итальянского химика за изобретение бактериологического оружия, но лишь на том условии, что этот человек никому не откроет его рецепта. Людовик V отказался от предложения раскрыть «утерянный» секрет греческого огня. Даже Гитлер, горячий поклонник греко-римской культуры, по слухам, в 1939 году запретил дальнейшие исследования в области наступательного биологического оружия, хотя нацистские ученые продолжали разработку нервно-паралитических газов и других биохимических агентов. Конечно, запреты на использование бактериологического оружия в качестве наступательного систематически нарушались. Многие современные нации просто помещают разработку и производство биологического оружия под гриф «секрет обороны», хотя ничто не препятствует его применению и при наступлении. Вирусологи и военные специалисты воспроизводят логический порочный круг: дескать, сначала надо изобрести биологическое (и химическое) оружие, а потом можно подготовить контрмеры. Таким образом, оправдывается секретное производство. Самое любопытное в античных текстах – удивительная давность представления о том, что в наступательном бактериологическом оружии есть нечто отвратительное, но как оружие сопротивления, самозащиты или возмездия оно допустимо в качестве крайней меры[240].

Сирийцы и прочие народы обвиняли римлян в сознательном распространении чумы и перемещении ее в Рим. Но основными жертвами эпидемии пали сами римляне. Вполне возможно, что они обманулись, открыв своеобразный ящик Пандоры – временную бомбу, заложенную под захватчиков и активированную, несмотря на возможные последствия «огня по своим» (парфяне, враги римлян, тоже пострадали). Если это так, то ящик в храме похож на механические устройства, которые устанавливали против возможных расхитителей гробниц в Египте и Скифии, и является прототипом ловушек в виде ящиков с сокровищами, куда в позднем Средневековье подкладывали примитивные взрывчатые вещества. В этом случае попытку заразить только римлян, без возможного сопутствующего ущерба, нужно расценивать как крайнюю меру[241].

Представим себе сцену из вавилонского храма Аполлона Длинноволосого, бога чумы. Генералы Луция Вера