«головой». Мы садимся за круглый стол с клеёнчатой скатертью, с прозрачной вазочкой, где вместо конфет – ручки, карандаши и ластики. Пахнет лекарствами и стариками. Стул подо мной скрипит при каждом движении.

– Ну-с, где же у нас проблемы?

В этом вопросе бесит всё. От противного «ну-с» до того, что проблемы не у «нас», а у меня. Я молча раскрываю учебник на той самой странице и готовлюсь провалиться в другую реальность, где переносить всё это будет легче. Думала, этот Александр пробубнит слова из учебника, а я в это время немного подумаю о тебе – хоть такая альтернатива пытке. Но не тут-то было. Он не объясняет, а задаёт вопросы, которых мне никто ещё не задавал. Типа: как я представляю себе задачу? Представляю? Конечно, я хочу заорать, что ничего я не представляю, – и в первую очередь не представляю, за что мне это всё… Но вдруг вспоминаю кирпич, выпавший из стены. Это был такой момент, когда задание перестало быть заданием и стало частью мира, который был важен… не уверена, что хочу делить этот мир с репетитором. Но Александр так просто от меня не отстанет, и приходится отдать ему кирпич на откуп. Просит нарисовать его прямо здесь, в тетради, что я и делаю, всё так же с недоверием изучая препода, пока тот изучает рисунок. Кончики его ушей порозовели. Всего пару лет назад он ходил в ту же школу, что и я; может, сидел за той же партой.

– Совсем другое дело! – восклицает он, тыча пальцем в кирпич. – Отличный пример пространственного мышления! Как у тебя могут быть проблемы с геометрией?

Эта странная похвала почему-то меня обрадовала, и я даже немного потеряла счёт времени – поняла это, когда Александр неожиданно сказал, что урок окончен. Самым неловким оказалось передать ему конверт. Я пропихнула его вперёд по скатерти и отвернулась, когда препод – кажется, так же смущаясь – положил его в вазочку, не пересчитав, что там внутри. Я и сама не знаю сколько. Она передала мне конверт с таким видом, словно приносила себя в жертву. Словно я её об этом просила.

Еле дожидаюсь, пока скрипучий лифт вывезет из подъезда, а потом бегу, не чуя под собой земли, к торговому центру. Ещё успею на сходку, мы же обычно надолго зависаем, а потом сразу домой! Но на фуд-корте пусто, и я напрасно нарезаю круги вокруг нашего стола, занятого какими-то другими людьми… И в «Сорок два» тоже никого, и только хлопает постер с твоим изображением. Стою рядом с книжной полкой, в растерянности переводя пальцами с корешка на корешок. Как будто Азимова я читала в другой жизни…

– Ты опять? – спрашивает продавец.

Сегодня на нём футболка с Йодой. Я поднимаю руки вверх, типа, ничего не фоткаю.

– Что искала-то?

– Азимова, «Основание», – говорю без запинки, потому что на здешних полках этой книги нет.

Удивление на его лице выглядит приятно.

– Отцов-основателей читаешь? В твоём возрасте больше по Поттеру и «Сумеркам» упарываются.

Я изображаю, что меня рвёт. Кажется, продавцу пантомима нравится.

– А что ещё?

Тут мне ответить нечего, потому что про фантастику мне придётся забыть надолго. Только сейчас понимаю, как хочется читать. Всё разом. Засунуть в голову одновременно, чтобы переходить от одной истории к другой, перелистывать страницы вместе с тобой, как мы слушали музыку, проваливаясь в другие миры и другие жизни. Теперь и эта ниточка отрезана… Я задумываюсь о том, что у меня отнимают в школе. Время. Часть моей жизни, саму возможность думать и мечтать. Они претендуют на каждую частицу меня, но, хватаясь за другие миры и за тебя, я ещё могу спастись. Никогда не забуду. Глажу по корешку белую книгу «Пасынки Вселенной», красного дракона на обложке какого-то цикла. На цены даже не смотрю. Они невозможные. Но я сюда ещё вернусь.

– Сколько тебе лет? – спрашивает вдруг продавец, хотя в прошлый раз уже спрашивал.

– Четырнадцать, – говорю я на этот раз правду.

– Поздновато несколько, но если Азимов тебе зашёл… Я бы на твоём месте взялся за Брэдбери. «Марсианские хроники» нужно прочесть как можно быстрее, а рассказы фантастические тебе нужны были ещё год назад. Потом и до «Фаренгейта» дойдёшь, но не торопись. Сначала рассказы.

Он вкладывает мне в руку книгу с нижней полки, старую, как из библиотеки. Она зелёная, на обложке криво изображён то ли обломок дуба, то ли глаз одеревеневшего чудовища. Название: «О скитаньях вечных и о Земле». Рэй Брэдбери. Пронзает странное ощущение чего-то знакомого – или забытого, но сохранённого на краешке сознания. Брэдбери, Брэдбери… Пролистываю названия в книге, и каждое цепляет: «Чудесный костюм цвета сливочного мороженого», «Смерть и дева», «451 градус по Фаренгейту». Я закрываю книгу почти с болью и отдаю продавцу. Не могу отвлечься на неё сейчас, как бы она ни звала.

– Спасибо. Может, потом.

– В интернете найдёшь, – усмехается продавец.

Из складки его футболки выпрыгивает бейджик с надписью «Стас». Смотрю на него другими глазами. Какой же он Стас, когда вылитый Стив? Может, потому, что я такое в кино видела… В западном, разумеется.

– Зачем вы мне это показываете? – Не добавляю: «Я же вам не нравлюсь».

– Ты единственная подходишь к шкафу с книгами.

Чувство такое же, как после слов Александра, что у меня особенное пространственное мышление. Стыдно. На самом деле я не такая. Я не умная и не читаю ничего, кроме ленты вконтакта. Но надежда уже зацепилась хлипкими лапками за то, что сказал Стас, и я примеряю себя к магазину «Сорок два», к футболкам, полкам с журналами, фигурками и к прочему стаффу… Можно будет жить в подсобке «Голден Глоба», мыться в туалете, как девушка в каком-то фильме – мы с Анькой однажды смотрели…

– Вам нужны сотрудники?

– Мне нужны покупатели.

Если б всё было так просто.

– Я вернусь! – обещаю я. Не знаю кому.

У фонтана ТЦ, где мы с фандомом обычно встречаемся, если потерялись, я не выдерживаю и пишу в чат: «Вы где?» – сдерживая восклицательные знаки. Ответа нет. Вы не онлайн. Никто не онлайн. И когда мой другой – тюремный – телефон разражается злобной эсэмэской «Ты где?», приходится тащиться домой, оглядываясь. Поводок натянули, свобода кончилась.

Вы все скопом появляетесь в чате вечером, как раз когда мне труднее всего достать телефон! Анька в комнате, она… везде. Приходится затеять внезапную и долгую ручную стирку спортивной формы. До завтра не успеет высохнуть – ну и плевать, побегу в летних шортах. Водопад в тазу ненадолго прикроет моё ожесточённое строчение.

«Где вы были? Что случилось?»

«Ходили в кино на…