— Адам, — произнесла она жалобно, — я неузнаю тебя… Я, наверное, тоже изменилась?

Он поцеловал ее и сказал тепло:

— Ты стала еще прекраснее.

— Адам, не смейся надо мной.

— Я говорю правду, — ответил он и сам ощутил, чтоэто правда. Если Господь не сжалился над ней, маленькой и беспомощной женщиной,то он, Адам, простил ее в первый же день. — Ты не только плоть от плотимоей, Ева… Душа у нас вообще одна на двоих!.. Отдыхай, набирайся сил.

— А ты куда?

Он мотнул головой.

— На тех холмах, через которые мы шли сюда, растетдикая рожь. Сейчас она созрела. Я думаю, если собрать семена, то часть можноизмельчить и съесть, а часть посеять в хорошем месте…

— Зачем?

— Весной вырастет, — объяснил он, — мысоберем семян во много раз больше, чем посеяли.

Она внезапно просветлела лицом и спросила жадно:

— Это тебе был глас с Небес?

Он помедлил с ответом, но она смотрела так жадно и с такойнадеждой в глазах, что ответил со вздохом:

— Да, конечно. Появился ангел и… рек. Чтоб да, значит,посеял те дикие семена. И я тем самым докажу, что мне помощь небес не нужна!

— Ой, значит, мы хотя бы чуточку прощены!.. А какой былангел?

Он с неудовольствием повел плечами.

— Михаил.

Она вскрикнула счастливо:

— Как замечательно! Это же самый близкий к Господуангел! Почти самый близкий, ближе его только Люцифер.

— Отдыхай, — сказал он тепло. — Я скоровернусь.

Ева сидела перед костром грустная, поникшая, пурпурные углиуже покрылись серым пеплом. Адам бросил на землю тушки двух кроликов, Ева слабоулыбнулась, но даже не поднялась ему навстречу.

Он подбросил сухого хвороста, по мелким веточкам побежалиоранжевые огоньки.

— Что-то случилось?

Ева ответила с бледной улыбкой:

— Просто устала.

— Отдохни, — сказал он ласково. — Я сам снимушкуры и приготовлю мясо. Я даже догадываюсь, почему ты устаешь так быстро.

Она покачала головой, в глазах заблестели слезы.

— Адам, я сейчас все вспоминала то счастливое беспечноевремя… Как недолго мы побыли в раю!.. Всего-то пару дней. Теперь это все каксон…

Адам посоветовал мирно:

— Вот и смотри, как на сон. Теперь все иначе.По-настоящему. А там все было по-другому. Даже эти пара дней ненастоящие.

— Как это?

Он двинул плечами.

— А кто знает, сколько мы там были на самом деле? Я вотделаю зарубки на дереве, отмечая дни, недели и месяцы… но уже вижу, что ерундаэто все. Нужно начинать счет со дня нашего пребывания вне рая.

— А почему не от сотворения мира? — спросила Еванаивно. — Как раньше?

Он посмотрел на нее, вздохнул.

— Ах ты, мое чудо… Надеюсь, все дочери твои будут такиеже… умненькие. И с такими же длинными золотыми волосами. Ты помнишь, как мыбродили в саду? На какое дерево ты залезала, когда бросала в меня цветы?

— Ну да, это был… был…

Она запнулась, вспоминая слово, Адам подсказал:

— Секвойя. Ты сидела на секвойе, но тебе в голову непришло, что этому дереву несколько тысяч лет! А бык, на котором ты любилакататься? Тоже не теленочек… А раковины, которые мы находили на берегу реки? Тыподбирала свеженькие, а меня больше интересовали те, что выкапывались изслежавшегося песка, они такие странные… Некоторые вообще в камне, словно песокслежался за… не знаю даже за сколько лет! А кости странных зверей, которых яникогда не видел? Азазель сказал как-то, что Господь когда-то создал их, нопотом разочаровался и всех уничтожил… Это когда было? На какой день? Мнекажется, что у Господа этих дней было намного больше, чем у нас!..

Ева широко открыла глаза.

— Адам, какой ты умный!.. Я и не подумала… Ты прав,давай переделаем весь календарь заново!

Адам окинул взглядом рощу, не меньше двух десятков деревьевиспещрены мелкими зарубками, каждая седьмая — длиннее, затем перевелвзгляд на поле, что уже требует прополки, вздохнул и махнул рукой.

— Нет времени. Пусть потом… Наши дети разберутся,исправят. Может быть. Кстати, я тоже был сотворен сразу взрослым. Как и ты.

Морщины на его лбу на глазах становились глубже и резче. Онвнезапно стукнул кулаком по земле.

— Так вот почему!

Ева спросила испуганно:

— Что случилось?

Он сказал хриплым голосом, в котором звучала мука:

— Помнишь, я говорил, что не понимаю, почему у козрождаются козлята, у коров телята, а потом они постепенно вырастают?

Ева в недоумении кивнула.

— Ну да, помню. Ты еще тогда удивлялся, почему тырожден уже взрослым.

Адам сказал изменившимся голосом:

— Кажется, я понял…

— Да? — спросила Ева без всякого интереса. —Как здорово… Скажи, тебе понравилось это мясо? Если да, то завтра я приготовлюеще. У меня тут всякие корешки есть, такой вкус придают…

Адам мотнул головой и стиснул челюсти, удерживаяускользающие мысли:

— Я понял… Я тоже родился младенцем и медленно, каквсе, рос и взрослел. А потом однажды Господь вдохнул в меня душу! И я понял,кто я, что я, осознал себя. Я не помнил того, что было раньше, потому что этобыл не я. Это было то, в чем я живу и сейчас, но это не я…

Ева сказала обеспокоенно:

— Адам, опомнись, что ты говоришь? Как это: ты и не ты?Если ты, то это ты! А если не ты, то это не ты, и все тут. Все просто ипонятно. Не забивай голову глупостями. Значит, я готовлю на завтра мясо, как тылюбишь. Только нужно побить его хорошенько камнем, тогда оно становится мягким,дает такой сладкий сок, что даже мне нравится.

Адам не слушал ее беспечный щебет, ухватился ладонями заголову, мысли метались, сшибались, в ушах назойливый голос женщины, что твердитпро мясо, и эти образы горячего вкусного мяса вторгаются и вытесняют слабыеискры озарения.

Я же все это знал, сказал он себе потрясенно. Знал до того,как в меня вдохнули душу! Потому так знакомо было первое ощущение от того мира,когда я вошел в ручей и срывал спелые ягоды. Я уже знал, что в воду заходитьможно и что ягоды есть — хорошо.

— Значит, я все делал бездумно, — прошептал он встрахе, — как бездумно живут козы, коровы, птицы и прочие насекомые! Апотом вдруг ощутил, что я… это я! А до этого меня как будто и не было. Всеравно, что не было. И потому выходит, что Господь сотворил меня в момент, когдавдохнул душу. Все сходится! Получается, что от младенца до взрослого я росживотным, а Всевышний сотворил меня уже взрослым мужчиной…