пастью. Только рог торчал не на носу, а на лбу, и не вверх, а вперёд.

Неловко шарахнувшись, я ступил на травмированную ногу и сел от боли. И понял, что двигаться не могу – окаменел от страха.

Мидора прыгнула на зверя, пытаясь врезать ему катаной в маленький щелястый глаз, и тварь отшвырнула её лапой, толстой, как дерево, поросшее чёрными волосами.

– Кто это? – крикнула Лярис.

– Э-это мифический индрик-зверь, – пробормотала Мидора, кое-как поднимаясь. – Его только заклинанием можно взять. Специальным!

– Зергиус, отступаем! – заорала хозяйка. – Я такого заклинания не знаю! Я вообще маг только сексуальный, я боюсь со зверями сражаться!

Но ни наступать, ни отступать я сейчас не мог. Сидел, не в силах поднять отяжелевшие от страха руки.

Тварь заревела, набычилась, наставила на меня рог и танком полезла вперёд, готовясь наколоть, как кусок шашлыка.

– Зергиус! – заорали девочки. – Беги!

Тварь прыгнула.

Мидора кинулась ко мне, схватила за шкирку и дёрнула вбок.

Промахнувшийся зверь взревел над самым ухом, и это вдруг пробудило меня от ступора.

Я взревел в ответ, ещё более грозно.

Зрение стало вдруг ясным и чётким. Я увидел подземный ход в мельчайших деталях: до каждого камушка и корешков травы на потолке.

Теперь было понятно, что индрик-зверь рыл ход, перпендикулярно нашему. И тоже наткнулся на злобных неведомых зверушек.

Он был больше ошарашен, чем хотел драки. Тушка у него была мощная, примерно как у белого медведя, но туннель зверь занимал не весь, и обойти его было можно, если с умом.

А ещё я ощутил, что это был мой подземный ход. Мой! Моя территория.

И я – тоже очень большой зверь. И ещё неизвестно, кто тут кому должен уступить дорогу!

Я хотел сказать об этом зверю, но из горла вырвалось что-то вроде:

– Мням-мням, э-э… Р-р-ру!

Зверь тоже зарычал, но уже с тщательно скрываемым недоумением.

Я медленно и грозно поднялся, шагнул к нему и зарычал ещё страшнее.

Зверь сначала попятился от удивления, но потом мотнул головой и пригнул рог, намереваясь меня пощупать.

Ах так?

Я возмущённо рявкнул, схватился за рог и прыгнул ему на шею. В руке у меня была алебарда, и я долбанул зверя древком между глаз.

Чудовище вздыбилось, пытаясь раздавить меня об потолок, я скатился с него и загнал алебарду прямо в клыкастую пасть. И стал пихать её зверю в глотку.

Тот сипел, пытался мотать головой, колотил в панике копытистыми лапами, но куда-там. Я теснил его к выходу из туннеля. И мало того – не особенно даже злился.

Странно, но убивать индрик-зверя мне не хотелось. Мне нужна была его покорность и признание моего авторитета.

Индрик-зверь не пугал меня от слова совсем. Я почему-то считал, что главный хищник в этом туннеле я. И нечего тут с рогами и копытами субординацию нарушать. (Видимо, так думал в моей голове варан Яшка.)

В какой-то момент яшкино сознание слегка ослабло, и я начал орать на зверя по-человечески, не переставая пихать его алебардой:

– Ты против кого попёр, сявка? Ты на кого батон крошишь? Забыл, кто тут босс? Сапоги мне лизать будешь!

Зверь жалобно пучил глаза, хрипел и пятился, пятился, пятился.

Потом в конце туннеля забрезжил свет, и я вытолкал зверя на полянку.

Там меня совсем попустило.

Я вытащил алебарду из пасти индрика и сказал наставительно:

– Чё огрёб?

Зверь жалобно заскулил.

– То-то же!

На поверхности уже наступила ночь, но я легко разглядел зверя как следует: чёрный, лохматый, клыкастый и рогатый, с мощными короткими лапами, украшенными аккуратными намёками на копыта, вроде носорожьих.

Я смотрел на индрика без страха, даже с какой-то необъяснимой симпатией. Потом шагнул к нему, похлопал по морде, почесал спинку и голый крысячий хвост.

Зверь выпучил глаза, видимо, такой фамильярности он от двуногого не ожидал. А потом лизнул меня и шлёпнулся на землю, подставляя для чесания бок.

– Вот так-то, – усмехнулся я. – А то разорался тут, понимаешь.

Из дырки в земле высунулась катана, а потом выглянула Мидора.

– Вылезайте, – позвал я. – Он никого не тронет. Самый большой зверь тут я! – И топнул ногой.

Больной ногой, на которую пять минут назад не мог наступить.

Что за чудо? Я топнул ещё раз, проверяя, куда подевалась боль? Потом почесал индрика пяткой.

Нога не болела ни капельки.

Стоп. Как такое могло случиться? Ногу-то я подвернул совершенно по-настоящему. Или нет?

Я её подвернул в игре, вот оно что! А переключаясь на Яшу, сбросил часть личной истории, или как это называется? И травма затёрлась.

Красота-то какая!

Аделаида выбралась последней, посмотрела на покорно лежащего у моих ног индрик-зверя и пробормотала:

– Даже не слышала о таком. Про то, что какой-то кретин вводит в игру незаявленных монстров, слышала. А чтобы они игрокам руки лизали…

– Тебе хотелось бы, чтобы он нас съел? – уточнил я.

– Мне хотелось бы понять, что происходит в этой долбанной игре, – огрызнулась Аделаида. – Может, ты её просто сломал? Может, у тебя психика для игры не подходящая? Чего я вообще на тебя повелась? А ну, на колени перед своей госпожой!

Ошейник дёрнул меня вниз, возмущённый индрик-зверь взревел и, как собака, готовая защищать хозяина, вскочил и оскалился на Аделаиду.

Мощная тушка напугала блондинку подвижностью и плотоядными клыками.

– А! – заорала она и сломя голову понеслась в лес.

– Держите её, она же заблудится! – Лярис бросилась за хозяйкой.

А вот Мидора почему-то никуда не побежала. Она положила на землю свои котомки и улыбнулась мне ясной-ясной улыбкой:

– Пусть они пока побегают, да, Зергиус?

Мощная волна женских феромонов накрыла нас с индриком. Он обиженно покосился на меня и чихнул.

Я бросил растерянный взгляд в сторону деревьев, за которыми скрылась вторая половина нашего маленького отряда. Надолго они, интересно, удрали?

Против Лярис я ничего не имел, а вот возвращения вредной блондинки категорически не хотелось.

Уродилась же зараза: чуть что – и хватается за ошейник! Надо бы его как-нибудь снять. Но как? Колдуна искать, что ли?

Рыжик, почуяв, что секса у меня в мыслях критически не хватает, недовольно пробурчал в голове:

«Учу тебя, учу – всё без толку! Какие же эти люди тупые! Ты что, не видишь, чего хочется твоей самке?»

«Брысь!» – цыкнул я на нахального кота и улыбнулся Доре, которая даже не заметила этой крохотной