Гулсум посмотрела на меня. Я пожал плечами. Вряд ли отецстал бы думать о таких вещах. По восточным меркам, он был еще очень молодымчеловеком. Значит, все его документы будут оформляться в течение многихмесяцев.

– Обычное советское отношение к документам, – разочарованнопроизнес Тудор. – Вы не пишете завещаний, не знаете, что такое страховойдоговор, не заключаете брачных контрактов, не оформляете все положенные бумагив срок.

– Он не мог предположить, что ему нужно писать завещание, –возразила Гулсум. – И никто не думал.

– Вот видите, – сказал Мухтаров, – вы и сейчас ведете себяне очень умно. Нужно обсудить, что и как мы будем говорить по поводуслучившегося, чтобы всем было хорошо. Мертвые не должны тянуть живых.

– Не смейте! – крикнула Гулсум. – Не смейте так говорить! –Она поднялась и выбежала в кабинет.

– Извините, – произнес Салим в наступившей тишине. – Я нехотел ее обидеть.

– Она в таком состоянии, что с ней сейчас лучше не спорить,– заметил Тудор.

Мухтаров повернулся и посмотрел в сторону камина. Затем неочень уверенно спросил у своей жены:

– Может, нам подняться наверх, как ты считаешь?

– Давно пора, – поднялась Лена. – А то ты сидишь здесь ипокорно слушаешь, как тебя оскорбляют.

Она повернулась и пошла к лестнице. Мухтаров поднялся,развел руками, словно попросив у всех прощения, и отправился следом за ней.

– Вот гад! – проговорила Рахима, когда они уже поднялись навторой этаж. Но сделала это достаточно громко, чтобы ее услышали наши гости.Может, они и услышали. – Такой человек всегда и везде думает о своем кармане, –с возмущением продолжила она. – Вы видели, как он ел? Даже в такой момент сидели ел не переставая. Это он положил яд в бокал, я в этом абсолютно уверена.

– Не нужно строить никаких гипотез, – попросил Тудор. – Мыможем сломать жизнь человеку.

– Ему не сломаешь, – возразила Рахима. – Он с Леной двасапога пара. Знают, как выбивать деньги из людей, и думают только о своембизнесе, о своих деньгах. Вот сволочи! Я выгнала бы их отсюда прямо сейчас.

– Только не вздумай сделать этого до того, как приедетполиция, – попросил я. – Иначе нам придется одним объясняться со следователями.И при такой погоде они никуда не уедут.

– Ты всегда был мямлей, – отмахнулась Рахима и пошла клестнице. – А я все равно их выгнала бы, – упрямо повторила она и сталаподниматься наверх.

Мы остались вдвоем с Тудором.

– У всех сдают нервы, – констатировал он. – Нужно еще раз позвонитьв полицию, чтобы они быстрее приехали.

– Да, – согласился я, доставая телефон. – Надеюсь, они ужевыехали. И до их приезда в этом доме больше ничего плохого не случится.

Откуда мне было знать, что я ошибался? Откуда я мог знать,что уже через час мы будем иметь второй труп? Еще до приезда полиции.

Не успел я позвонить в полицию, как нам позвонили изСкотленд-Ярда, чтобы уточнить, кто погиб и каким образом. Затем позвонилответственный сотрудник Министерства иностранных дел. Потом – дежурный изканцелярии премьер-министра. Я только успевал отвечать на звонки, которыераздавались один за другим. Позвонил дуайен посольского корпуса, кажется, посолкакой-то африканской страны. Он выразил соболезнование и поинтересовался, когдаи где состоится траурная церемония. В общем, завертелась обычная карусель. ВЛондоне не каждый день убивают послов, аккредитованных при дворе Ее Величества.Я даже не помню, когда у них еще был такой случай. Представляя, что напишутгазеты, я от ужаса закрыл глаза и подумал, что моя дипломатическая карьераможет тоже на этом закончиться. Президент никогда не простит нашей семье такогоскандала, который наверняка выльется в новые разоблачительные статьи противнашей страны.

Я сидел в гостиной и отвечал на телефонные звонки. Тудорпошел искать Гулсум. Примерно минут через двадцать опять зазвонил моймобильный. Я услышал знакомый голос.

– Извините, что беспокою вас так поздно.

– Я вас слушаю. Кто это говорит?

– Абдулмамед, – выдавил из себя наш дипломат. – Нам звонятиз разных посольств и спрашивают, когда будут похороны нашего посла. Но мы всемговорим, что это ошибка, что наш посол жив-здоров и проводит Рождество вместесо своими детьми в загородном доме. Извините, что я вас беспокою, просто хотелпредупредить, что это какое-то дурацкое недоразумение. Наверное, спуталипосольства. Такое бывает. Здесь до сих пор не знают, где находится наша страна.И нас все время путают…

– Это не ошибка, Абдулмамед, – горько сказал я, – мой отецдействительно погиб.

– Что вы говорите? – испугался он. – Как это погиб? Яразговаривал с ним сегодня днем. Он был жив-здоров. Что случилось?

– Долго рассказывать. Но он действительно погиб.

– Какое несчастье! – запричитал Абдулмамед. – Какаятрагедия! – Кажется, он заплакал.

Я был тронут его отношением к случившемуся. Нашелся хотьодин человек, который искренне посочувствовал нашему горю. Я был благодарен емуза это.

– Какой ужас! – плакал Абдулмамед.

Я слышал, как он всхлипывал. И мне было приятно узнать, чтоотец пользовался такой любовью своих сотрудников.

– Чем я могу вам помочь? – спросил Абдулмамед. – Скажите,где вы находитесь, и я сейчас же приеду.

– Не нужно. Мы далеко от Лондона, в Честер-Сити.

– Я знаю, где находится этот дом. Мы его вместе смотрели. Ясейчас выезжаю и постараюсь через полтора-два часа быть у вас.

– Здесь ужасная погода, вы можете не доехать.

– Не беспокойтесь. Я дойду пешком, если нужно. – Он снованачал всхлипывать. – Какое несчастье! Я сейчас возьму нашего сотрудника, и мыприедем. Что вам нужно привезти? Ваша бедная мать, наверное, очень переживает?

– Да, – подтвердил я, – ей очень плохо.

– Извините, – снова запричитал он. – Мы немедленно выезжаем.

Я положил трубку и перевел дыхание. Затем поднялся и пошел кматери. Она по-прежнему сидела в кресле. Рядом с ней устроилась Гулсум, околокоторой стоял Тудор.

– Наше посольство уже знает, – сообщил я, – скоро ониприедут. Звонят отовсюду, никто не верит в случившееся. Боюсь, у нас будеточень много непрошеных гостей. Тудор, ты уведи Гулсум, пусть она переоденется.Мама, ты тоже поднимись и переоденься. Не нужно встречать гостей в праздничныхплатьях, это неправильно.

– Да, – согласилась мать, – конечно, ты прав. – Она тяжело подняласьи вдруг пошатнулась.