Он уже не мог не думать о Висе… Например, сейчас ему казалсястранным ее звонок буквально на другой день после похорон Лизиного отца, а ещеболее странным то, что это совпадение тогда его не насторожило (с его-тобешеной интуицией!)… Выходит, каким-то образом тетка узнавала о домашних делах…Каким же? Черт бы побрал все эти тайны семейства Вильковских!

Он вернулся к столу и добрых часа два бился над костянымипуговицами, на ощупь пробуя самые разные касания, сочетая одинокие ноты иаккорды, закрывая глаза, вслушиваясь в движения собственных пальцев, как слепойпианист… И каждый раз натыкался на злорадное молчание куклы. Корчмарь ухмылялсяраненым ртом, будто мог бы, если захотел, выдохнуть заветный ключ сквозьотверстие… Кто же пробовал его расковырять? Неужто Вися? Неужто, отчаявшись, незная ключа к тайнику, сама покалечила куклу?

Наконец он устало разогнулся, обеими ладонями размялзатекшие мышцы шеи. Приподнял несговорчивого Корчмаря и усадил его на стол,оперев спиной о стену.

– Так цо е? – спросил Тонда, не поворачиваяголовы. Он раскрашивал рыцаря: выпуклая грудь в панцире лат, длинные тощиеконечности – привет, Дон Кихот, ветеран нашего каталога! Тело уже было готово ибезжизненно и страшновато свисало с крючка в ожидании головы. На столе передмастером стояло несколько баночек со снятыми крышками, в каждой – тонкая кисть.

– Ну что твой «сезам, откройся?» И охота сочинятьшпионские романы… По-моему, кукла как кукла.

– Это брюхо должно что-то скрывать! – с досадойвозразил Петя.

– Нэ. Не обязательно.

Петя поднялся из-за стола, и Карагёз, терпеливо сидевший подего стулом, немедленно вскочил, деликатно помахивая хвостом. Время, по егомнению, было подходящим для прогулки.

– Ладно, ладно, – буркнул ему хозяин. – Я жене против: всем пора отлить.

Он отлучился в туалет, и пес, чуявший близкую прогулку,скакал у него под дверью, перестуком деревяшки и умильным повизгиваниемсопровождая ворчливый водопад старого унитаза.

Затем они копошились в коридоре, одеваясь, звякая поводком,бормоча что-то и поскуливая от восторга и нетерпения: «Снег! снег, собачьяморда! ты увидишь снег в алмазах!..» Наконец входная дверь стукнула, и стараяметаллическая цепочка некоторое время праздно елозила по драному дерматину.

Тонда посвистал, макнул кисточку в краску, легонько отжал еео горлышко банки и добавил микрон черного к левому усу рыцаря. Отстранился,похмыкал, припал к столу и посадил асимметричную морщинку у рта: вот так.Теперь неуловимая горечь будет осенять образ благородного рыцаря. Затем онотложил кисть, вставил свежераскрашенную голову сушиться в ячейку пустойупаковки от яиц и оглянулся на сидящего Корчмаря. Казалось, тот приоткрыл рот,чтобы ругнуться или проклясть кого-то, но задумался – какими именнопроклятьями. Вот уж бабка Хана, усмехнулся Тонда, ему бы подсказала: ублюдок,курва, поц, засранец, быдло быдлянское – подобного добра у бабки для внуковбыло в избытке… Интересно: вроде и ухмыляется мужик, а глазки смотрят жестко ипристально. Тонда повидал в своей жизни немало кукол, в том числе и старых, нотакой заядлой живости в порядком порушенных чертах, особенно издали, еще невстречал. И эта отсутствующая бровь тоже добавляет старику некоторую…осатанелость, что ли.

Он поднялся из-за стола, подошел к Корчмарю и, склонясь,приблизил к нему лицо. Некоторое время они молча друг друга рассматривали.

– Пане жиду, – наконец вежливо произнес Тонда,воспитанный своей киевской бабкой Ханой, – цо вас такхле наштвало[8], пане жиду?

Он выдвинул ящик стола и некоторое время что-то в нем искал.В многочисленных ящиках этой квартиры можно было найти все, что душа пожелает,и не в одном экземпляре. И нашел почти сразу: тонкое сапожное шило, которое,протерев тряпицей, осторожно вдвинул в отверстие в губах Корчмаря. Шилосвободно проникло внутрь до самого затылка, – голова оказалась полой, склееннойиз двух половин… Работа гораздо более заморочная, чем с цельным куском дерева.Но для чего?

Вернувшемуся Пете Тонда заявил, что тот напрасно теряетвремя, которое можно с толком использовать для реставрации куклы, и отличнозаработать на антикварном салоне, тем более что отец, да и он сам знают покрайней мере двух серьезных коллекционеров, которые с удовольствием приобретутэтого типа.

– Дураком валяешься… – заметил Тонда. – Ты задело примись. Он же весь побитый-пошарпанный, один мундштук блестит.

– Мундштук, да… – рассеянно повторил Петя, сидя накорточках и энергично растирая мокрого от снега, веселого пса обрывком драногопледа.

– Я, наверное, пойду… Как-то не работается сегодня. ИЛиза там уже проснулась…

– Да, что она? – вскользь поинтересовался Тонда.Слишком хорошо знал, как часто Петя предпочитает не расслышать вопроса о Лизе.Но на сей раз расслышал и отозвался:

– Нормально… Просто не хочу надолго оставлять ее одну.Кстати, ты дал бы для нее какую-нибудь работенку. Пусть повозится.

– Так добрже, возьми лошадок из «Сделай сам»…

Набор «Сделай сам» был самым ходовым товаром в магазинах иИнтернете. Гениальная идея Магды, блестяще разработанная Зденеком: покупательдолжен сам собрать марионетку по прилагаемому чертежу. Поначалу продавали однихкашпареков и спейблов, затем семья сборных кукол стремительно разрослась.Особым успехом пользовались животные, «йежи-бабы» и всевозможные «страшидлы».Спрос на них никогда не падал: отличный подарок и ребенку, и взрослому, темболее что и цены были щадящими – все ж не штучная работа, а поточная линия.

Петя зашел в соседнюю комнату – она была мастерской Зденекав те дни, когда тот сюда наезжал, – и минут пять провозился, отбирая изкоробок на полках части некомплектных кукольных тел. Еще минут десятьпродуманно складывал все это в рюкзак, так как сверху надо было усадитьКарагёза. На длинные расстояния рюкзак служил тому своеобразным портшезом – песлюбил рассматривать окрестности из-за спины хозяина.

Сейчас он перебирал лапами, взволнованный явным возвращениемдомой, тем более что, вытирая мокрую его спину, Петя трижды заговорщицкипрошептал в лохматое ухо священное имя: «Лиза, Карагёз! Лиза, Лиза!!!» – а этобыло нешуточным обещанием блаженства. Поэтому, сдерживая стоны и пристукиваякостылем, Карагёз готовился прыгнуть в рюкзак.

– Как там снег, все валит? – рассеянно спросилТонда. Он сидел спиной к окну, развернуться ему было лень.

– Нет, перестал, – ответил Петя, и, будто вподтверждение его слов, зимнее солнце вдруг глянуло в комнату, намекая, чтозатоптанный деревянный пол мастерской недурно бы подмести.

В этот миг произошло следующее. Неизвестно по какой причине– может, все от того же дребезжащего по улице трамвая, – Корчмарь съехалпо стене и завалился на спину. И с того места в коридоре, где стоял, уже одетый,Петя, открылось то, чего прежде не было видно: вялое солнце, на миг заглянувшеев комнату, одинаковым тусклым блеском высветило и медный мундштук трубки,зажатой в кулаке Корчмаря, и медное кольцо в глубине его рта.