Когда я застрелил очередного скорпиона, Угрх сказал:

— Это был последний. Осталась только мать. И она идёт. Я сам разберусь. Надоело ваши грохоталки слушать…

Мать-скорпион появилась из тумана. Здоровенная и опасная. Я и Андрюха обрушили на неё огонь из двух стволов. Натиска тяжелых пуль насекомое выдержать не смогло. Полетели куски вырванного панциря. Правую клешню перебило. Затем перебило левую. Одна из пуль разбила хвост с жалом на конце. Всё, можно не боятся.

Я сменил пустой магазин на новый и сказал:

— Грохоталками, Угрх, всяко сподручнее будет…

Нам пришлось поспешно ретироваться с места боя. Из всех щелей начали вылезать мелкие насекомые. Самая настоящая орда ползучих гадов устремилась на неожиданно появившееся лакомство, которыми стали поверженные скорпионы. Пауки, многоножки, сколопендры, жучки и небольшие мухи — всё это ерунда в сравнении с насекомыми-уродами, вылезающими из стен ущелья. Ненавижу насекомых! Готов жечь их огнемётом каждый день! Мечтаю о безобидных Сибирских комарах и мошках…

Ещё десять километров пути пройдены. Ущелье постепенно расширяется. Сейчас оно достигает ширины почти в километр. Стены стали более пологими. Туман рассеялся. Солнце высушило нашу одежду и заставляет потеть. Вдоль ущелья, справа и слева, в небо тянутся могучие, уныло-чёрные, немые и величественные горы. Исполины, прожившие целую вечность, которым ни до чего нет дела. Кто мы для них? Всего лишь мгновения.

— Я хочу жрать! — поставил всех перед фактом Андрюха. — Не знаю, как остальные, но моё тело требует привала. Хорошего привала со вкусной едой, мягкой лежанкой и расслабляющей тело настойкой. Угрх, я ведь прав?

Угрх, не сбросив темпа, ответил:

— У нас нет еды. Поблизости она тоже не бегает. Продолжаем идти.

Мы дошли до места, где к бегущему по дну ущелья ручью примыкает ещё один такой же ручей. Течёт он откуда-то с гор. Из-под гор, если говорить правильно. Пещеру, из которой ручей вытекает было видно отлично, но приближаться к ней мы не стали. Не все пещеры этого мира безопасны.

Шагая вдоль ручья, подпитанного пещерным собратом, Угрх резко остановился и словно приготовился к прыжку. Осторожно сняв рюкзак с плеч и положив копьё на камни, он проворно бросился в воду. Прямо в центре ручья что-то забурлило и разбросав брызги в стороны, бросилось прочь от бегущего медведя.

Погоня была не долгой. Угрх достиг виновника брызг и бросился на него. На сушу полетело что-то бардовое и похожее на скорпиона. Упав на камни, оно начало щёлкать клешнями и стрекотать.

— Мать честная! — воскликнул Андрюха. — Да это же рак!

Угрх поймал рака. Размеру и весу рака может позавидовать даже индюк. Прижав добычу к земле лапой, Угрх довольно объявил:

— Можем устроить привал!

Сложнее всего было собрать дрова. Пришлось рыскать по окрестностям и брать всё, что может гореть. Вдвоём с Андрюхой мы смогли за пол часа натаскать приличную кучу различных веточек, щепок и корней. Угрх всё это время не сидел сложа лап. Казан уже наполнен водой, а рак разделан и лежит в нём, тщательно приправленный специями. Столом нам послужит огромная каменная глыба, которую Угрх перевернул плоской стороной вверх и выровнял путём подкладывания под неё камней. Из некрупных камней Угрх так же сложил пародию на печь и поставил на неё казан. Ветки загорелись неохотно. Чувствую, что ждать нам придётся долго. Стенли развалился на согретом солнцем камешке, и слега похрапывает. Проснётся — будет орать. Стоит ему уснуть, и его память обнуляется.

— Может всё-таки посолим? — предложил Андрюха и вытащил из трофейного рюкзака баночку с солью. — Ты только попробуй солёную пищу, Угрх. Пальчики оближешь!

Угрх, сидящий рядом с казаном, и охраняющий его, продемонстрировал свои жутко большие и острые, как хирургический скальпель, когти. Поиграв ими, он сказал:

— Где ты увидел пальчики?

— Ну это выражение такое, — оправдался Андрюха, пытаясь приблизиться к котелку. — Соль хоть и вредна, но придаёт еде гамму вкуса. И сомневаюсь, что соль сможет навредить такому, как ты. Вмазал настоечку и снова здоров.

Угрх взглядом дал понять, что если Боков попытается посолить еду, то полетит далеко и быстро. Оставив когтем на одном из камней глубокую царапину, он сказал:

— Дело не в том, полезна соль или вредна. Я с рождения ел несолёную пищу. Солёная не кажется для меня вкусной. Ты понимаешь это, человек? Почти две сотни лет есть одну еду, а затем начать есть другую? Солить не будем!

— Две сотни лет? — моя челюсть медленно упала на стол, за которым сижу. — Тебе две сотни лет?

Угрх посмотрел на меня как на дурака и ответил:

— Сто восемьдесят семь раз планета обошла светило по кругу. Столько времени я живу. Вас это удивляет?

Я бы не удивился, если бы Андрюха выбросил соль или даже съел её. Но он только ответил:

— Нас охренеть как удивляет!

— Ты долгожитель, Угрх, — не переставая удивляться, но уже подобрав отвисшую челюсть, ответил я. — Мы не знали о твоём возрасте. Это так много…

— Много? — Угрх задумчиво почесал покрытую шерстью макушку. — Это не много. Я, можно сказать, молод. В самом рассвете сил. Плохо, что отшельник… Есть медведи, которые прожили больше тысячи оборотов планеты вокруг светила. Вот они долгожители. Говорят, что они видели и помнят… — Медведь осёкся, но постарался не показать виду и тут же продолжил. — Много, чего говорят. Не всему стоит верить.

— Подожди, — попросил я. — Что они видели и помнят, Угрх? Скажи. Пожалуйста, скажи.

— Он не скажет, — вмешался Андрюха. Солить ему перехотелось. — Да ведь, Угрх? Почему вы не делитесь знаниями с людьми? Это что, какой-то запрет?

— Мы и вы — разные, — ответил медведь. — Совершенно разные. Когда-то, очень давно, мы были почти как вы. Всё меняется. Когда-нибудь и вы, люди, станете похожими на нас. Или совсем другими. Или вас не станет. Не станет всех… Давайте не будем говорить об этом. Будущее закрыто как для нас, так и для вас. Прошлое в прошлом. Не стоит ворошить тайн, которые мы тщательно прячем. Они не приведут к хорошему.

Я задумался. Что такое скрывает медведь Угрх? Что скрывает его раса? Они не так просты, как нам кажется. Жить тысячу лет! И это период существования одной особи. Жизнь человека ограничена веком. Земным веком. Сколь долго существует раса разумных медведей? Сколько тайн похоронено в их памяти? Я знаю, что все медведи наследуют генетическую память предков. Угрх — кладезь знаний. Нужно только вытащить их из него. Нужно заставить разумного медведя говорить.

— Угрх, — я внимательно посмотрел на медведя. — Почему остальная суша недоступна? Кто создал барьер? Кто стоит за всем этим?

Медведь по-человечески пожал плечами:

— Мне это неизвестно. К тому же я не совсем понимаю о чём ты спрашиваешь. Барьер? А существует ли он? Я его не видел, поэтому и ответить не способен. И зачем тебе это знать, Никита? Некоторые тайны способны убить своих хранителей. Столь опасны они… Если что-то позабыто, то оно должно быть позабытым. Использую вашу поговорку: не буди лихо, пока оно тихо. Советую — не будите его.