– Так, это знаю. Давай конкретнее. Это его нож не нашли, так?

– Я не знаю…

– Ты был там, – сухо сказал он. – Когда они искали нож, их кто-то снимал. Это был ты, – выдвинул он обвинение.

Мне хотелось завопить: «Чё спрашиваешь, если знаешь?!»

– Я снимал только кусочки, куда меня впускали, чтобы снять. Звали – я снимал, фоткал, выходил, и вот так вот. Они не нашли нож, я снимал, не знаю, чей он был, – промямлил я, на что Хамзат просто брезгливо поджал губы. Наверняка он их поджимал так же, когда, например, шел по улице и наступал своим гигантским армейским ботинком на жвачку или на шею какого-нибудь провинившегося бедолаги.

– Охотники еще там?

– Утром были.

– Какие планы на них? Будут перевозить?

– Ничего не знаю. Заур, мягко говоря, попросил, чтобы я уехал отсюда, – закончил я, ткнув пальцем в сторону машины.

Хамзат посмотрел на нее, потом на меня, потом опять на нее и едва заметно кивнул. Я пошел к машине, но остановился, когда он произнес:

– Хорошо. Смотри, братишка, если что-нибудь скрыл. Я об этом узнаю, и нам придется опять поговорить. – Вот теперь он закончил.

Зассал ли я в эту секунду? Да. Но, даже испугавшись, я не мог стерпеть такого тона. Наш разговор начался немного или даже излишне грубо, потом перерос в откровенный допрос, а закончился угрозами. Кем бы он ни был, через что бы ни прошел, он не имел никакого права так докапываться до человека, который оказался случайным зрителем этой убийственной пьесы. Встреча с Хамзатом будто пробудила меня. Если раньше я мысленно представлял себя главным героем какого-то детективного романа или фильма, так как полностью соответствовал шаблонному образу главного героя – сопливый журналист, случайно угодивший в круговорот жестоких событий, – то теперь осознал, что не я главный герой. Я вообще тут никто. Я просто случайный прохожий, который не двигает сюжет этой киноленты. Не я занимался убийствами, не я раскрывал их, я ничего не делал, только смотрел, слушал и иногда нажимал на кнопку записи на чужой камере. У меня было много вопросов, но не было ответов, как и у простых зевак. И когда Хамзат обратился ко мне с конкретными вопросами, я четко понял, что ни хрена не знаю и дать мне нечего – ни ему, ни кому-либо другому. Моя история закончится через десять минут, когда я с облегчением сверну на трассу и буду созерцать в зеркале заднего вида, как удаляется и уменьшается в размерах село, пока оно не скроется наконец за очередной мрачной снежной горой. И несмотря на все это, я не понимал, какого хрена он обращается со мной словно с каким-то сопливым школьником во дворе, пойманным с сигаретой во рту. Да, он прошел через многое, потерял невесту, ее зверски убили, а сам он весь такой охренительно крутой, гора мышц, капитан СОБРа, и все ссут, едва завидев его, но я за эти дни испытал не меньше. Я никогда раньше не видел трупов, в отличие от этого амбала, который наверняка голыми руками придушил с десяток злодеев в разных горячих точках планеты. Я тоже прошел через некоторые трудные моменты, и поэтому у меня есть вопрос: если я вхожу в его положение, почему он не входит в мое? Или такому самодовольному засранцу в принципе несвойственно ставить себя на место других? Он считает, что изначально имеет особый статус – выше, чем у остальных?

Все эти мысли вылились в квинтэссенцию моей храбрости, в один короткий вопрос:

– В смысле?

– Что? – переспросил он, но не так, будто хотел что-то уточнить. Скорее его удивило, что «оно» подало голос.

– В смысле, что ты сделаешь, если я что-нибудь скрыл? Кто ты такой, чтобы со мной так говорить?

– Ты что – в себя поверил? – задал он риторический вопрос и сделал пару шагов ко мне.

– Нет, я хочу узнать, кто ты такой, чтобы мне угрожать. Я тебе что-то сделал или что? Я, что ли, убил их? Я имею полное право скрывать то, что услышал, потому что это тайна следствия. А ты кто? Я не знаю, как тебя зовут, я не видел твоих документов, ты просто мужик, который поймал меня на улице и начал мне угрожать!

Он спокойно выслушал меня. Закончив, я успел подумать, что совершил, вероятно, самый отважный поступок в своей жизни, и все это потому, что свято верил в то, что говорил. И это несмотря на то, что передо мной стоял мужчина, потерявший, возможно, самого дорогого человека в своей жизни. Я не знал, чего ждать от него, но то, что он меня дослушал, дало мне надежду: возможно, мне не придется ковыряться в снегу в поисках своих зубов (белое в белом найти нелегко, а я до сегодняшнего дня очень старательно чистил зубы), и, возможно, этот человек сегодня впервые посмотрит на проблему с позиции другого человека. Но это я зря.

Легким движением руки Хамзат ткнул меня раскрытой ладонью в грудь, я отлетел на добрых полтора метра и упал в снег. Меня до этого дня не сбивала машина, но, если бы сбивала, сейчас я испытал бы флешбэк.

Впервые с момента моего приезда сюда я был рад наличию снега. Произошло все довольно быстро. Вот я смотрю на этого быка, а через мгновение уже созерцаю облака. Вначале мне показалось, что я легко отделался, ведь если бы он хотел меня убить, ему достаточно было бы дать мне пощечину, и моя голова послушно открутилась бы от шеи, как крышка от бутылки с водой. Но я опять ошибся, потому что, когда я попытался сделать вдох, грудная клетка ответила отказом. Во мне будто образовался вакуум, который я судорожно пытался заполнить, но получалось только всхлипывать и кашлять. Я реально задыхался от каждого глотка воздуха.

Серое снежное небо надо мной заслонила огромная человеческая голова. Лапища схватила меня за куртку и потянула наверх, и в эти секунды я ощущал себя тряпичной игрушкой, ну или персонажем Ди Каприо, на которого напал медведь.

Через секунду я без особого на то желания оказался на ногах. Меня просто поставили вертикально.

– Ты головой ебанулся или что? – спросил он, но вряд ли он имел в виду мое последнее