одним-единственным правилом: с каменным лицом делай всё как все. В целом это мне всегда помогало. И сейчас тоже помогло бы, если бы я не был чужаком в маленьком селе, где все друг с другом знакомы, где каждый, абсолютно каждый в мечети пожимает другому руку. Чтобы не привлекать лишнего внимания, я решил быстренько занять удобное место на ковре и присесть в ожидании молитвы. Потом я вспомнил, что надо сделать омовение и что я вообще не имел права входить в мечеть без него. Пару минут я просидел как ни в чем не бывало, потом вытащил телефон и, с озабоченным видом ответив на воображаемый звонок коллеги, вышел из мечети, совершил на морозе омовение (что очень меня взбодрило) и вернулся обратно. Народ понемногу прибывал. Я замечал взгляды в мою сторону, но старался всем своим видом показать, будто самозабвенно следую канонам ислама (то есть просто уставился в пол с задумчивым видом). Иногда я поднимал глаза, чтобы изучить обстановку. Для такого маленького села мечеть была ухоженной и красивой: замысловатая лепнина на потолке, единственная, но величавая люстра со множеством хрустальных капель.

Я, конечно, не спец, но не мог не отметить, как много людей в это холодное зимнее утро проснулись и дошли до мечети. А еще я заметил общее мрачное настроение прихожан. Может, конечно, здесь в принципе живет такой угрюмый народ, да и утром редко кто ловит позитивную волну, но скорее это было связано с произошедшим кошмарным событием. Здороваясь, в мечети обычно все всем улыбаются, но только не здесь и не сегодня.

Мой взгляд остановился на старике с тростью и парне лет двадцати, слегка придерживавшем старика за локоть. Увидев такую картину, я слегка выдохнул. Приятно было посмотреть на такой хороший пример праведного мусульманина (остальные казались пассивно-агрессивными, но, возможно, дело было в моем предвзятом отношении к обладателям густой бороды и сурового взгляда). Они тоже никому не улыбались и шли, опустив глаза, ни с кем даже не здороваясь, что показалось мне странным. Тут же я подумал, что, возможно, передо мной Муртуз и его сын Гасан. Внешне они не отличались от всех остальных, но выглядели в мечети такими же чужаками, как я. А вот своим в этой толпе был как раз тот самый амбал, что требовал выдать ему убийцу невесты. Не знаю, был ли местным этот Хамзат, но он уважительно кивал многим прихожанам, и они отвечали тем же. Иногда к нему подходили сверстники, что-то шептали, он кивал в ответ, и они садились подальше. Я решил, что народ выражает ему соболезнования. При этом сам он вскакивал всякий раз, когда рядом оказывались прихожане заметно постарше, и первым тянулся пожать им руку. Видимо, не такой уж и плохой парень.

Молитва была долгой. Очень долгой, и это, конечно, показывало степень религиозности, а заодно терпеливости местных. Ощущая всем нутром сочащееся из меня лицемерие, с окончанием молитвы я выполнил «всё как все» и вышел из мечети. Несколько парней лет двадцати пяти стояли у ворот, здоровались с остальными и что-то обсуждали. Я надел обувь, заглянул внутрь мечети. Не знаю почему, но мне не хотелось терять из виду Муртуза и его сына. Я будто ощущал, что если смогу приглядеться к ним получше, то пойму, убийцы ли они. Вдруг на долю секунды они выдадут себя каким-нибудь жестом, или злой улыбкой, или взглядом исподлобья, или из-за пазухи покажется окровавленный нож… Может быть, я встречусь с ними взглядами и прочитаю в их глазах страшную тайну. В турецких фильмах такое часто происходит. Уж я-то разбираюсь, ведь мое детство прошло под любимые мамой сериалы – вначале бразильские, а потом турецкие.

Нужно было выбрать удобное место для слежки. Стоять прямо у входа в мечеть – не лучший план, ведь на меня и так уже поглядывали местные. Кое-кто внутри, как мне показалось, узнал меня, а один дедушка, стоявший в пяти шагах, даже не пытаясь скрыть свой интерес, ткнул в мою сторону пальцем и что-то сказал мужчине помоложе. Тот бросил на меня взгляд и быстро отвел глаза.

Я спустился по ступенькам и решил, что раз молодежь спокойно стоит у ворот, то и я могу встать там же, только с другой стороны. Вытащил телефон и начал говорить сам с собой. Заметил взгляды парней. Они обсуждали что-то, иногда посматривая в мою сторону. Их интерес ко мне не угасал, а даже, наоборот, возрастал, поэтому я решил ретироваться к машине. Следить за дорогой можно было и из нее. Но для этого надо было пройти мимо парней, которые уже перестали делать вид, что поглядывают на меня случайно.

– Салам алейкум, – произнес один из них, когда я поравнялся с ними.

– Валейкум салам, – ответил я.

– Мы хотел, брат, узнать, кто жи есть ты, – сказал другой и улыбнулся.

В целом они не выглядели дружелюбно, но, может, дело было просто в их бородах?

– Я?

– Да, мы тебя видели там, брат, жи есть рядом с гостиницей.

«Если вы называете это место гостиницей, то я для вас Познер», – подумал я, но ответил:

– А, да. Я там временно живу. Жил, вот уезжаю обратно.

– В Махачкалу?

– Да.

– А ты тут из-за убийства был, да? С камерой туда-сюда движения наводил.

– Меня попросили снять репортаж, – уточнил я.

– А я думал, он на ментов работает, – усмехнулся другой и, повернувшись ко мне, уточнил: – Тебя просто туда впускали внутрь. Может, ты ихний, мы думали. Агент жи есть.

– Я? Нет. Просто так получилось, что меня сюда отправили новости снимать.

– И чё, и чё узнал? – с ходу подхватил третий. – Нам всем, брат, интересно. Тоже ждем тут новостей.

«В смысле тут? Это конкретно в этом месте, у мечети ждете, пока кто-нибудь подойдет и расскажет вам новые подробности, или вы имеете в виду, что ждете в целом?»

– Да, чё думают мусора? – сказал первый, и, раз наш разговор стал более конкретным, мои новые знакомые предложили отойти на пару шагов от мечети, так как рядом с нами проходили прихожане.

Я взглянул в сторону входа в мечеть, но подозреваемых не увидел. Либо они еще были внутри, либо прошли мимо меня, а я не заметил. Меня слегка напрягло, что один из парней аккуратно