– Серена не имеет к нам никакого отношения. Софи развела руками.

– Возможно, вы умеете лгать лучше, чем я, но это слишком, даже для вас, – тихо сказала она и вышла из комнаты.

К счастью, Макс не пытался ее остановить. Сейчас она не выдержала бы даже его доброты. Софи чувствовала себя диким раненым зверьком и хотела только одного – остаться в одиночестве. На полпути к своей комнате она услышала, как хлопнула входная дверь.

– К вам их светлость, мисс Софи, – деликатно произнес Ламбет.

Софи уронила кисть, которую держала в руке. Она так долго рассеянно глядела на нарисованную улыбку Мармадюка, что кисть совсем высохла и даже не оставила пятна на ковре. Однако, чтобы скрыть вспыхнувшее лицо, Софи нагнулась и сделала вид, что вытирает его. У нее мелькнула мысль сказать Ламбету, что она не примет Макса. Прошел день с момента их ссоры, но рана еще была свежа. Софи никогда не страдала меланхолией, но, похоже, она быстро училась. Аккуратно положив кисть, она кивнула Ламбету. Избегать встречи? Нет, это не в ее характере. К тому же, как ни глупо, она тосковала по нему.

Макс вошел и остановился у двери. Софи продолжала молчать, и он сделал еще один шаг вглубь комнаты.

– Я пришел… Я хотел пригласить вас в Ричмонд-Парк. Вы можете взять с собой альбом. – Вчерашняя каменная холодность исчезла, он выглядел даже смущенным, и ее твердость пошатнулась.

– Я не одета для прогулки, – ответила она, стараясь держаться прежней отстраненной манеры.

В глазах Макса мелькнула улыбка.

– У меня пять сестер. И если я чему-то и научился, так это тому, чтобы ждать, пока они переодеваются.

Софи опустила глаза, с удивлением почувствовав, что с трудом сдерживает улыбку. Неужели она так слаба? Она пожала плечами.

– Мне нужно десять минут.

Улыбка тронула уголки его губ.

– Двадцать.

Она не стала отвечать, просто вышла из комнаты, решительно настроившись привести себя в наилучший вид за десять минут.

Хотя и не без помощи. После того как об их помолвке стало известно в обществе, тетя Минни настояла, чтобы одна из ее горничных, Сьюзен, стала прислуживать Софи. Теперь этот боевой топор тети Минни обрушился на нее, стоило лишь ей войти в комнату, и обрядил в лавандовое прогулочное платье от мадам Фаншаль и новую соломенную шляпку с лавандовыми лентами, которую подобрала для нее Хетти. Софи бросила быстрый взгляд в зеркало и поспешила вниз. Теперь она выглядела, по меньшей мере, соответственно. Оставалось только вести себя так же. Перед дверью она остановилась и сделала глубокий вдох, чтобы войти с достоинством. Посмотрев на нее, Макс вежливо подал руку.

– Ну как? – спросила она, взяв матерчатую сумку с альбомом.

– Ваше платье? Очень мило. Вы определенно нашли свой стиль.

Софи вспыхнула под его одобрительным взглядом.

– Я совсем не то имела в виду! Сколько времени я переодевалась?

Макс улыбнулся:

– Я не считал.

– Я же говорила, что уложусь меньше чем за десять минут.

– Двенадцать.

– Вы же не считали.

– Конечно. Но даже если бы считал, двенадцать – это очень впечатляющий результат. Хотя вы могли бы не торопиться. Я спокойно подождал бы.

Софи посмотрела на него с подозрением. Его переход к галантности с оттенком юмора после горечи их предыдущей встречи сбивал с толку, но она была благодарна этой попытке восстановить дружбу. Несмотря на пережитую боль, Софи понимала, что Макс сказал правду: «природа их отношений» не предполагала душевной близости. Но она не виновата, что по наивности решила, будто плотские утехи означают нечто большее. Он никогда не пытался обмануть ее насчет природы их отношений, и значит, она должна найти в себе достаточно сил и мужества, чтобы уважать это и не потворствовать своим романтическим ожиданиям. И пусть она настолько глупа, чтобы надеяться, что со временем это может измениться, в данный момент она должна следовать его линии поведения.

– Я забираю мисс Тревелиан на прогулку, Лам-бет. Мы вернемся через несколько часов, – сообщил Макс дворецкому, когда они двинулись к выходу.

– Вам понадобится поводок для собаки, ваша светлость? – вежливо поинтересовался Ламбет.

– Что?.. – Он замолчал, заметив, что между ними и входной дверью появился Мармадюк. – Нет, ты не пойдешь! – сказал ему Макс. – Иди в свою комнату!

Смущенный строгим голосом Макса, Мармадюк лег и вытянул лапы.

– Бедный Мармадюк, – не удержалась Софи.

– Софи, вы же не хотите сказать, что собираетесь брать этого недостойного пса в Ричмонд!

Софи засмеялась:

– Я ничего не хочу сказать. Просто он явно влюблен в вас. Мармадюк, иди в гостиную!

Мармадюк поднял глаза на Макса и заковылял к нему, тихонько сопя.

– Ты слышал, что тебе сказали? В гостиную!

Мармадюк снова лег и устремил печальные глаза на своего идола.

– За что мне все это? А вы, Софи, стоите тут и смеетесь, вместо того чтобы помочь!

– Я могу. И даже очень. Я отведу его в гостиную.

Софи подхватила мопса, но тот вырвался из рук и снова очутился между Максом и входной дверью.

Макс нахмурился:

– Хорошо. Только возьмите с собой поводок. А может, и не надо. Тогда, если повезет, он сбежит от нас в Ричмонде.

– Макс! – Софи засмеялась и взяла поводок, лежавший на маленьком столике. – Идем, Мармадюк. Тебе предстоит открыть новый мир. Надеюсь, тебе нравятся двухколесные экипажи.

– Если он вздумает рявкнуть на моих лошадей, я оставлю его на обочине, – предупредил Макс.

– До сих пор рявкаете только вы, Макс. Поднимайся, Мармадюк. Вот видите. Все в порядке. Пока он может класть морду на ваши сапоги, он счастлив.

– Только следите за ним. Я ему не доверяю. И пусть не высовывается. Если кто-нибудь увидит, что я катаю мопса, я этого не переживу.

– Ты слышал, Мармадюк? Веди себя хорошо. Иначе нас больше не возьмут.

Макс вздохнул и тронулся на запад. Софи сидела наготове, чтобы в любой момент схватить собаку, но Мармадюк, счастливо посапывая, лежал у них в ногах. Она готова была расцеловать мопса, так удачно разрядившего обстановку. И напомнившего ей, что, несмотря на стену, которую Макс выстроил между ними, в нем скрывалась доброта и мягкость, в которых он не хотел признаваться. Это давало надежду, что в конце концов он начнет воспринимать ее как друга, а может, даже больше.

– Как красиво! – воскликнула Софи, протянув вперед руку, как будто вид на парк и город позади него со стороны холма Короля Генриха были картиной, до которой она могла дотронуться.