Он уходит в спальню переодеться. Но теперь отказывается оттуда выходить. Как девочка-подросток в кино про школьный выпускной, где она стесняется своего вечернего платья.

— Ну хватит нас мариновать, — не выдерживает Сара.

На пороге появляется «котик» в элегантной, слегка приталенной рубашке, которая идеально подчеркивает его накачанный торс. Классический силуэт, голубые пуговицы в тон ткани. Он чудесно выглядит. Но лицо у него такое, словно мы заставили его облачиться в смирительную рубашку.

Я вручаю Саре главные подарки, за которыми мы бегали в Barneys. Она сразу понимает по размеру коробочек, что это украшения. Открывает и, мурча от удовольствия, надевает колье.

— Милый, оно восхитительное. Но главное, что греет мне душу, — что ты потратил на меня время. Люблю тебя.

Считается не подарок — считаются усилия!

19:00

На улице холодно, в доме тепло и празднично. Семья собралась вместе. Обычный вечер в доме Ицлеров в конце декабря выглядел бы так: огонь в камине, мягкие пледы и кино после того, как уложим Лейзера. Я бы попросил боевик, но Сара бы воспротивилась и потребовала романтическую комедию. Конечно, я бы уступил.

— Пора баиньки. — Сара тянется к Лейзеру.

Он на полу играет с «котиком». Разложили солдатиков, машинки и спасают мир от злодеев. «Котик» умудрился построить из кубиков весьма реалистичную деревеньку, и теперь ее со всех сторон атакуют танки. Командным тоном «котик» гавкает приказы, как будто идет настоящий рейд. По-моему, он заигрался, но Лейзеру нравится, и он с интересом наблюдает. Это меня тревожит.

02:00

Уже два часа ночи. За окном валит снег. Дверь в мою спальню заперта, но меня вырывает из сна странный звук. Словно кто-то тихонько пытается взломать замок. Дверная ручка поскрипывает, будто ее кто-то тянет туда-сюда и пытается разболтать. Дальше слышен звук, словно под дверью скребется собака. Ручка начинает греметь активнее.

Я встаю с кровати. Прикладываю ухо к двери, чтобы услышать, что там творится. Но ничего не разобрать. Внезапно звук стихает.

Приходится мне встать на четвереньки и посмотреть в щелку под дверь, если я там, конечно, что-нибудь разгляжу. Ну кто бы сомневался. Я вижу кроссовки «котика». Встаю, открываю дверь и сталкиваюсь с ним нос к носу.

— Нам пора, — говорит.

Его план таков: бежать шесть километров каждые четыре часа в течение 48 часов.

Двенадцать пробежек по шесть километров с четырехчасовым интервалом! «Котик» называет эту схему 6/4/48.

Ну что за издевательство?

Нет, он ничуть не издевается. Есть и облегченная версия, с которой мы начнем: четыре пробежки по 6,5 километра за 24 часа. Это пробежка раз в шесть часов.

Я открыл было рот спросить: «А в чем тут логика?» — но вместо этого лишь проворчал:

— Боже, за что мне это.

02:30

Включаю экран мобильника, чтобы посветить себе вместо фонарика. Не хочу зажигать свет в спальне, чтобы не разбудить Сару. Она и так проявляет огромное терпение к хаосу, что творится в доме из-за тренировок. Идея бегать по заснеженным горам Коннектикута в два часа ночи ей точно не понравится.

Пробираюсь к шкафу, открываю свои ящики и достаю одежду. Ощущение, будто я лунатик и встал посреди сна. Но, увы, это реальность, и я знаю, что будет дальше. Заправляюсь поплотнее и на цыпочках выхожу из спальни. Ступенька за ступенькой — и я у двери. «Котик» уже снаружи.

На мне термобелье, толстовка с капюшоном, шапка, перчатки и термоштаны. «Котик» стоит в шортах посреди морозной, сырой ночи. Хорошо хоть капюшон накинул и перчатки захватил. Выдвигаемся.

С каждым шагом я все больше боюсь грохнуться наземь. Не видно ни черта. Через пять минут бега «котик» поворачивается ко мне и предупреждает:

— Дальше неровная дорога. Через двадцать метров.

Откуда он знает? Я вижу всего на метр впереди, и то с большим трудом. Если честно, то я даже не уверен, что могу определить расстояние в метрах. К военному формату времени[20] уже привык, но метрическая система[21] мне не дается. Судя по всему, темнота никак не влияет на остроту зрения «котика». Словно ему в голову встроили прибор ночного видения. Словно он всю жизнь провел в абсолютной темноте.

Мороз крепчает. Кончики пальцев совсем онемели. «Котик» бежит, словно по карибскому пляжу мимо загорающих девушек в ярких купальниках. Видимо, настроил свое сознание на солнечный день и поставил воображаемый градусник на +27 °C.

Тем временем летящий снег жалит мне лицо, как дробинки из пневматического ружья. Я постоянно жмурюсь и моргаю, пытаюсь бежать с закрытыми глазами, чтобы снег не попадал в глаза. Праздничное настроение испарилось.

Под ногами начинаются кочки и канавки. Я мысленно отмечаю, что вот, значит, сколько составляют 20 метров. Двигаемся дальше сквозь препятствия.

Мы пробежали 6,5 километра ровно за 40 минут. Когда возвращаемся домой, то даже не включаем свет. Наши глаза так приспособились к темноте, что я отлично ориентируюсь в доме. Наверное, «котик» заразил меня своим ночным видением, и у меня тоже отросли инфракрасные очки.

Раздеваюсь догола и закидываю все вещи в сушилку. Кожа пошла красными пятнами, меня бьет озноб, и никак не могу согреться. Натягиваю две кофты, лыжную шапочку и забираюсь в кровать рядом с Сарой. Везет же людям — спят по ночам.

ПРИМЕРНО ЧЕРЕЗ ЧЕТЫРЕ ЧАСА

— 13 °C

Достаю одежду из сушилки. Жалко, что она не может ее подогреть. «Котик» ждет у входной двери. Распахиваю ее настежь, и в холл залетает облако снега.

Пора бежать.

На улице все еще темно. Словно ничего не изменилось с предыдущей пробежки. По-прежнему холодно и мокро. Ночь сурка. Мышцы свело от холода (и от нагрузки), стопы болят от твердой, заснеженной дороги. Мы совершаем тот же маршрут, но уже за 38 минут. Это жестоко.

ЕЩЕ ЧЕТЫРЕ ЧАСА СПУСТЯ…

— 7 °C

Третья пробежка в нашем суточном марафоне с интервалом в четыре часа. Самое сложное — заставить себя напрячься, потом остыть, а потом начать все заново. Возобновление дается мне невероятно тяжело. «Котик» кинул подачку: если я уложусь меньше чем в 38 минут, нам не придется бежать снова через четыре часа. У меня выросли крылья.

Дальше встает выбор: бежать быстро первую часть (в крутую горку) или ускориться потом?