— Шахматы — моё единственное развлечение с детства. В них я находила отдушину и успокаивалась после… — Повисла небольшая пауза, когда Дэйзи поняла, что и кому говорила. Но, в конце концов, с какого-то момента они были максимально прямы друг к другу. Потому она всё-таки продолжила, не вдаваясь в пояснения: — После тренировок и подобной подготовки. Я достигла отличного уровня в шахматах и теперь побеждаю почти всегда. Я могла бы играть даже с опытными гроссмейстерами. Конечно, у тебя было больше времени, чем у меня. Но что-то мне подсказывает, что ты тратил его на другие развлечения.

Замолчав, Дэйзи ещё раз обдумала свои шансы, хотя размышляла и так чуть ли не весь день. Действительно, он вряд ли находил на такое время в человеческой разгульной жизни. Не говоря уж о вампирской. Хотя в искусстве танца преуспел, стоило признать. Но это объяснимо тем, что он посвятил себя человека пустым развлечениям, а в них сложно обойтись без этого. Шахматы же — совсем другое дело. Они не нужны для всяких шашней. Так что даже если он предавался играм, то, скорее, более азартным, вроде карточных.

— Верно, — подтвердил её догадки Уильям. — Но правила мне известны, остальное — дело нехитрое.

Дэйзи всегда была уверена, что в этом деле опыт даже превыше ума, которым, конечно, обладал кровосос. А потому ничуть не поколебалась от этого заявления.

Странное всё-таки ощущение: сидеть вот так, чуть ли не за светской беседой и занятием с убийцей её брата, которого, в свою очередь, тоже намерена прикончить. И который прекрасно об этом знал. Но самое необычное, что в целом, это казалось даже… нормальным. В Дэйзи вдруг проснулось что-то вроде азарта. Ей было интересно сыграть с ним, и она всё-таки призналась себе в этом.

— Я за белых, ты за чёрных?

Это было что-то вроде её символа к победе. Глупая и детская примета, но Дэйзи следовала ей. Когда она выступала за белых, удача улыбалась больше, хотя и не играла особой роли в этой игре. Просто почему-то так Дэйзи чувствовала себя уверенней.

— Пусть так.

— Символично, — не выдержала Дэйзи, расставляя свои фигурки.

Она озвучила пришедшую в голову мысль машинально, даже не подумав.

Расставив всё, Дэйзи заметила, что его фигуры уже стояли на своих позициях. Значит, пришло время для её хода. Решив не начинать резко, ведь не стоило недооценивать вампира, она сделала шаг пешкой.

— Считаешь, что ты лучше меня? — вдруг ответил Уильям, сделав свой ход. — Но ведь ты задумала убийство.

Дэйзи на некоторое время замерла, думая над его словами. Она никогда не рассматривала ситуацию с этой стороны. Прикончить вампира для неё было чем-то естественным, тем, к чему всегда стремилась. Что-то вроде высшей цели. Вряд ли Дэйзи назвала бы это так, как только что он.

Но ведь, по сути… Уильям когда-то был человеком. Да и сейчас жил, размышлял, что-то делал. Она в какой-то степени знала его. Дэйзи видела, что ему не чужды эмоции, что он — живое существо, как ни крути. Но… Нет, она не могла думать о нём так. Непозволительно, неправильно. Отнять жизнь — не этот случай. Только не с ним.

— Это другое, — Дэйзи даже покачала головой, отрицая и его слова, и свои сомнения. — Я убью убийцу, заслуживающего смерти.

С этими словами она сделала эффектный ход.

— Откуда тебе знать, кто заслуживает смерти? — тут же сделав ответный шаг, парировал вампир. Дэйзи даже растерялась, не зная, на чём сосредоточиться: на его словах или действиях. — Вершишь справедливость? Это не так. Тобой движет другое. Ты хочешь убить ради собственного удовольствия. Ну или удовлетворения. Это как раз черта убийцы.

Уильям говорил так уверенно, что заставил Дэйзи задуматься. Да, если бы она вершила справедливость, то хотела бы убивать всех кровососов, а не одного конкретного. А это скорее о Ричарде, но не о Дэйзи. Ведь она была готова заключить союз с одним из них — Энтони, чтобы убить именно Уильяма. Пусть это была всего лишь мысль, возникшая до роковой встречи со злобным вампиром, но всё же. Если быть честной перед собой, да, Уильям был прав. Ей не было дела до остальных. Дэйзи хотела мести. И да, ради удовлетворения. Ради себя.

Но всё равно это не повод записывать её в убийцы, особенно, если учесть, чью жизнь заберёт Дэйзи. Этим она наверняка спасёт тысячи других, а то и миллионы.

Придя к этой мысли, Дэйзи наконец сосредоточилась на игре. Не стоило сбиваться. Возможно, этого и добивался Уильям, но Дэйзи не поддастся его напору. Поэтому она ответила только когда сделала обдуманный ход:

— Чушь. Я убью убийцу, который унёс сотни невинных жизней.

Дэйзи с вызовом посмотрела на него: уж этому нечего противопоставить!

А Уильям лениво сделал свой ход. Только потом встретил её пылающий праведным гневом взгляд равнодушными глазами.

— Невинных? — лишь переспросил он с сомнением. — Не бывает невинных людей.

— Но их прегрешения не стоили смерти, какими бы ни были, — убеждённо заверила Дэйзи. В какой-то момент, уверенная в своей правоте и желающая зачем-то донести её до него, она увлеклась разговором даже больше, чем игрой.

— По законам человеческой морали? Тебе не кажется, что она у вас на удивление пластична и способна подстраиваться под угоду чьей-то выгоды? У вас нет объективного добра и зла, Дэйзи. И любой способен на убийство, стоит только подтолкнуть в этом направлении. Каждому нужен лишь повод, вот и всё. Люди миллионами гибнут в глупых и ничего не значащих войнах и при этом, убивая друг друга, верят, что вершат добро. Даже не зная, кого убили и кем был тот или иной человек. — Слушая его и ища противоположные аргументы, Дэйзи вдруг вспомнила, что ведь он и сам был в этих войнах в человеческой жизни. Неожиданно пришло в голову, что раз Уильям знал, о чём говорил, возможно, в его словах был больший смысл, чем хотелось верить. — Но ведь это прикрывается благой целью, так что они позволяют себе выпустить животный дух. А толпа, готовая растерзать любого, на кого укажет власть имущий? Все превращаются в озлобленное стадо, больное бешенством, бросаясь и кусаясь, чтобы выплеснуть собственное недовольство. Стоит завтра объявить миру, что убивать детей — благо, ведь они рождены злом, и умело вселить в вас эту мысль, то на утро следующего дня мало кто из них выживет. Мы честны перед собой, мы сами себе хозяева и живём своей головой. И убиваем ради пропитания. А