Крылов видел, как сперва всех охватил восторг, а потом, какводится у русской интеллигенции, полнейшее уныние. Не разрешат, не позволят, неподпишут бумаги, не нам такие дела пробивать…

Гаврилов, глава язычников, поворачивался вместе со стулом,смотрел на всех большими удивленными глазами.

Возопил:

— Да кто не разрешит? Кто не позволит?

— Кто надо, — ответил Раб Божий, — тот и неразрешит. Мы даже не знаем, к кому обращаться.

— За чем?

— За разрешением.

Снова, как часто случалось, Крылов увидел, как все умолкают,головы поворачиваются в его сторону. Он ощутил подленький страх, ибо он тожетеоретик, хорош в дебатах, вообще непобедим, но сейчас дело коснулоськонкретного, весомого, грубого, что можно будет пощупать…

— Давайте не будем ни у кого ничего спрашивать, —предложил он. — А что? Вон у нас запрет на «ракушки»! А мой сосед совторого этажа поставил. Прямо у себя под окном посреди газона. Походили жильцы,погалдели, даже людей из ДЭЗа вызывали, но все пшиком и закончилось. Дажеоштрафовать не сумели! Так что никакая власть до нас не доберется!

А флегматичный Тор буркнул:

— Им есть кого стричь. А с нас, голых, что с кабановшерсти…

Откин, самый темпераментный, загорелся:

— Где ставить будем?

— Можно на излучине Москвы-реки, — заикнулсяГаврилов, — язычники обычно предпочитают возвышенность в излучине…

Крылов прервал:

— Там поставим второй Меч. Побольше. Давайте неискушать судьбу, а? Сперва попробуем в простом московском дворике. Я каждый разхожу через один… Местечко удобное. Три детские площадки, все по краям. Ближе кцентру трансформаторная будка, но совсем неприметная, а в середине остаткибольшой клумбы. При Советской власти там цвели розы, а теперь просто кучамусора. Жильцы после ремонта туда выбрасывают рамы… Собачники собираются рядом,но на кучу собак не пускают, там полно гвоздей, битого стекла… Если тамводрузим Меч, то… думаю, это только украсит сквер!

Долго и старательно вели подготовку среди населениямикрорайона. Взяли под охрану скверик, выгнали бомжей и пьянчуг, невзирая на ихправа человека, пытались созвать жителей окрестных домов на субботник —шиш, никто не вышел, тогда своими силами убрали, почистили, вскопали клумбу ипочинили скамьи, покрасили, отрывая деньги на краску из скудной зарплаты.

А еще через три дня Денис-из-Леса доложил:

— Меч готов!.. Вчера закончили ковать, закалили,сегодня зачерним…

— А разве ковали не из черной бронзы? — сварливоспросил Гаврилов. — Надо из черной!

— А ты секрет черной бронзы знаешь? — огрызнулсяДенис-из-Леса. — Ты Аносов, да?.. Или Амосов? Это тебе не секретызадрипанного булата отыскать!.. Меч из черной бронзы железные мечи рубил, будтокамышинки!

Крылов сказал успокаивающе:

— Ребята, меч как меч, с этим в порядке. Как спостаментом?

Взгляды обратились на Бабая-агу. Тот вскочил, вытянулся:

— Готов! Если Klm обеспечит грузовик и кран… Хотя, нахудой конец, можем и без крана затащить в кузов. Я на всякий случай упер состройки пару длинных бревен. И досок.

Тор поиграл мускулами, заявил бодро:

— Затащим!.. А то вон Волчок застоялся без дела…

Он приподнял за шиворот Lordwolf’а. Тот лупил переднимилапами по воздуху и перепуганно озирался по сторонам:

— Я?.. Меня?.. Грузить мне, интеллектуалу?

Денис-из-Леса за последние дни исхудал, щеки покрылисьржавыми оспинками, явно ковал меч по старинке, не нацепив на морду щитокэлектросварщика. На руках среди плотных желтых мозолей еще и розовая кожа послелопнувших водяных пузырей, но глаза блестят, как звезды после дождя, губырасползаются, уголки поднимаются к мочкам ушей.

— Акинак, — сообщил он. — Воссоздан помногочисленным воспоминаниям. Современников, ессно. Вот такому они ипоклонялись!

Покрывало отлетело в сторону. Крылов задержал дыхание. Подиагонали кузова лежала широкая полоса черного металла. К концу сужается,острие грубовато, но скифы — не эллины, больше заботились обэффективности, чем об изящности; на другом конце Меча — крестообразнаярукоять. Тоже простая, но удобная в хватке… если можно вообразить ладонь вдвоешире человеческой.

Денис-из-Леса, как прочитал мысли, объяснил:

— Двукратное увеличение. Скифские акинаки былиподлиннее римских мечей, что вообще-то больше ножи для разделки рыбы… но корочедвуручных рыцарских. Чтобы соблюсти пропорции, я выбрал самое оптимальноесоотношение.

— Здорово, — сказал за спиной Крылова впечатленныйТор, — вот это да!

А практичный Откин поинтересовался:

— А как закреплять будешь? Постамент Бабай-ага ужегде-то спер, привез.

Бабай-ага обиделся:

— Спер? У меня рабочие полдня мудохались. За трибутылки водки!

— В самом деле, — сказал ЛиберальнаяНежить, — если Меч не закрепить, то пацаны мигом снимут и на металлоломотбабахают…

— У нас ребята лихие, верно.

Денис-из-Леса сказал:

— Хватит языки чесать, навались! Я разорюсь, еслипродержу машину еще хоть полчаса. Видите в рукояти дыру? Пропустим железныйпрут, ясно?.. Он уже зацементирован в постаменте от самого низа. Пропустимчерез дыру, я сам заварю, у меня третий разряд по электросварке! Так что мечмогут упереть только с самим постаментом.

Машину обступили с веселыми воплями, толкались, суетилисьбестолково, кое-как вытащили, едва не роняя на ноги. Бабай-ага тут же началобъяснять, что в старину были богатыри, не вы, на что Гаврилов, сампутированным чувством юмора, начал рассказывать, какие мелкие богатыри вОружейной палате.

День выдался пасмурный, дул холодный ветер. Изнеженный Klmначал ворчать, Раб Божий мягко укорял и ссылался на волю Господа, у которогонет плохой погоды, а Крылов заявил бодро:

— Нам повезло!.. Собачников будет меньше. Да ипенсионеры не выползут на лавочки.

— Старость надо уважать, — сказал Раб Божий.

— Уважаю, — согласился Крылов еще бодрее. —Только — издали. А когда начнут советовать на постамент возвести бюстЛенина, ты что им ответишь? А бабки здесь настойчивыя…

Раб Божий зябко передернул плечами. Это молодежь косякомпрет в церковь, пусть даже из любопытства, но у старичья нет Бога, кроме БогаЛенина, а Сталин — пророк его. А то и вовсе Бог нового поколения…

— Да, — ответил он с дрожью в голосе, — мечнадо будет водрузить как можно скорее… Пока бабки не разобрались, что мы ставимне совсем Ленина.