– Открой глаза, Вась, открой.

Я открыл. Его душили слезы, я видел, как сложно это ему дается, и смотрел. Вздохнув глубоко, он продолжил. На синтезатор посыпались удары, он отзывался всей своей мощью, я рыдал, а Дима пел и пел…

Все закончилось. Дима тяжело дышал. Я – тоже.

– Это все, что есть у меня, – сказал он. – Что ты думаешь?

– Я думаю, мы не имеем права это скрывать. Мы должны показать всем.

– Как? – удивился Дима.

– По-моему, youtube все еще существует?

* * *

Мы не стали искать проблем там, где их нет. На мой сотовый телефон мы записали видео, где Дима исполнил две песни: «Roberto» и «Better Then Love», и выложили оба на youtube.

После этого Дима уснул как убитый, а я, в наушниках, еще несколько раз прокрутил записи, чтобы понять, действительно ли это потрясающе или мне просто так показалось. Но нет, с каждым разом песни становились все более мощными. Но, конечно же, для меня. Я не знал, как отреагируют люди, услышав наше тврочество. Может быть, совершенно не так, как мы того ожидаем. Может быть, кому-нибудь они и понравятся, но шансов, что нас заметят в океане информации в Сети очень мало.

* * *

Утром я забыл совершенно о том, что вчера ночью мы разместили песни. Мне было плохо: болела голова, сердце и сильно кололо ноги. Я попытался вызвать врача на дом, но по тем симптомам, что продиктовал, ко мне отказались ехать, объяснив, что ничего страшного нет и нужно сдать анализы. Дима умчался на работу к десяти, и мне пришлось самому вызвать такси для состоятельных инвалидов и поехать в клинику.

Мой кардиолог, Федор Петрович, перешел в частное медицинское учреждение. Теперь, по приезде в больницу, я сразу же получал всю необходимую помощь. Во-первых, потому что клиника частная и дорогая, а значит, в ней просто обязаны экономить мое время и оказывать максимально посильную помощь в самые сжатые сроки. А во-вторых, потому что знаком с Федором Петровичем уже лет девять, если не больше. И ему совершенно не нужно заглядывать в мою карту, он и так все знает.

– Итак, посмотрим, – сказал он, глядя на результаты ЭКГ, флюорографии и анализы крови. – Сердечная мышца вполне в норме, правда, перетруждаешь ты сердце, Вася, перетруждаешь. Рибоксин по-прежнему пьешь? В той же дозе?

– Конечно.

– И все остальное, что я прописал?

– Да.

– Давай-ка мы проведем эксперимент: снимаем половину дозы, и посмотрим, что будет. Неделю будешь на контроле. Вполне возможно, твое плохое самочувствие – это результат химического пресыщения. Надо проверить. Я пропишу тебе очищающие препараты, посмотрим на результат. Если будет хуже, сразу звони. Понял меня?

– Понял, Федор Петрович, понял. Я еще хотел сходить к неврологу. Меня беспокоят ноги – постоянное чувство покалывания, постоянный дискомфорт…

– Правда? Ну-ну, сходи.

Я был удивлен такой реакции Федора Петровича, но после визита к неврологу понял, отчего он так себя повел. Покалывание – это отличный признак! Это значит, что восстанавливаются нервные клетки.

– Процесс этот может затянуться на годы, но, дорогой Василий, это отличная новость: организм пытается восстановить утраченные функции. А если организм чего-то хочет, он обязательно этого добьется, понимаете? А мы ему поможем!

Мне прописали ЛФК, какие-то токи и витаминов целый короб. Я заказал в мобильной аптеке все, что было выписано, и записался в графике у физиотерапевта, который будет приезжать ко мне домой, чтобы проводить процедуры. ЛФК я буду делать сам, в свой первый приход физиотерапевт приведет с собой реаниматолога, который разработает программу для меня и научит, что и как делать.

Возвращался домой я в приподнятом настроении.

Когда таксист помог мне добраться до квартиры, в глазке я увидел свет и понял, что Дима дома. Я открыл своим ключем дверь и замер, в коридоре стоял незнакомец. Вид у него был угрожающий.

Игорь не любил наблюдательные дела, или, как их еще называли, – контрольные. В этом случае расследование ведешь не ты, а контролировать должен так же, как и свое собственное. А в этом деле было еще хуже: мало того, что старший следователь ФСБ Игорь Романов назначен ответственным за контроль дела полковника Лаврова, так еще и по всем смежным делам, коих уже было три – похищение, убийство и шантаж. Ну а что удивляться-то? Полковник Лавров руководил операцией по захвату наркобазы не один год, и всем известно, к чему это в итоге привело.

В конце 90-х годов на наркотической карте страны была поставлена жирная точка, которая не была точкой крушения наркобизнеса, а совсем наоборот: новым этапом распространения на территории России тяжелых наркотиков. Этой точкой стал город Ангарск в Иркутской области, недалеко от берегов кристально чистого, как афганский наркотик, озера Байкал.

Перевалочную базу в Ангарске основали цыгане, растянув гигантских размеров шатер. У табора было официальное разрешение властей на установку шатра и временное пристанище.

Цыганский табор не был прикрытием перевалочной базы, нет. Цыгане были активными участниками наркотрафика в России, основными поставщиками наркотиков на территорию страны. Имея один паспорт на троих, цыгане отлично умели пересекать границы, растворяться в городах, охранять свои временные территории и прятать наркотики тоннами в закромах своего тела.

Конечно, если бы не коррупция, ничего бы никогда не получилось. Скажем, какой здравомыслящий глава района позволит табору цыган разбить лагерь неподалеку от областного центра? Тем более что факт торговли цыганами наркотиками известен всем. Конечно, реальных и безусловных оснований для отказа нет, но разумный и адекватный глава района всегда найдет к чему придраться. Ведь находят же, когда нужно содрать мзду? Так или иначе, Россия и коррупция – синонимы, одно без другого не существует и по сей день. Наркобаза в Ангарске тщательно охранялась и скрывалась от федерального правительства умело подаными деньгами, пропитанными кровью и страданиями людей. Но кровавые деньги никогда никому не вредили, наоборот, очень умело закрывали глаза на любые правонарушения.

Все изменилось, когда в России в сентябре 2002 года был создан Государственный комитет по противодействию незаконному обороту наркотических средств и психотропных веществ при Министерстве внутренних дел Российской Федерации. Естественно, под открытие комитета были вложены огромные деньги, реформа готовилась долго и тщательно. Сначала – коррупционные каналы, а только потом – кадровое ядро и, собственно, материально-техническое обеспечение. Почему коррупционные каналы первыми? А как иначе определить, какую базу накрыть в качестве показательного примера? Верно, самую жадную или малоприбыльную. Бывший отдел по борьбе с наркотиками мирно перекочевал в новый комитет, прихватив телефончики нужных людей, которые быстро поставили в известность важных господ «сверху» о том, откуда денег ждать не придется. В общем, к финальному решению все было готово: и громкое дело, и кадры, и деньги.