Слуга отвесил поклон.

– О да, господин. Не много, и слово «молодой» является скорее относительным, но есть и ругие.

В голове Этоса роилась куча вопросов.

– Я увижу их?

– В свое время, возможно. Обучение очень индивидуально. Некоторые всё ещё находятся на стадии изоляции, а некоторые продвинулись уже далеко и больше не считаются простыми учениками.

Этос задумался над этим.

– Звучит так, будто их здесь много. Почему я никогда их не видел?

Слуга покачал головой.

– На самом деле их не очень много. Около тридцати. Новые приходят вместо тех, что умерли при подготовке, так что их число никогда не бывает постоянным. И, естественно, Гадюка приказал, чтобы у Вас не было никаких контактов во время изоляции. Ни один ученик не смеет ослушиваться его приказа.

Этос принял это к сведению.

– Почему же я не замечал никаких признаков того, что есть другие?

– Те, что давно вышли из изоляции, достаточно хорошо обучены, чтобы суметь скрыть своё присутствие. И, разумеется, те, что находятся в изоляции не знают о присутствии других людей. Кроме того, огромные размеры дома Гадюки позволяют ученикам не сталкиваться друг с другом.

– Они знают о моем присутствии? Они...наблюдали за мной?

– Некоторые из них. Вполне возможно, один из них следит за тобой прямо сейчас.

Этос осмотрелся и взглянул на безликие стены коридора. Казалось, там не так много мест, в которых мог спрятаться наблюдатель, но неприятный холодок так и полз по спине. Всё это время он никогда не чувствовал скрытых глаз.

– Вот там, сэр, – сказал Энтрус, указывая на что-то. Юноша с удивлением посмотрел на только что замеченную дверь.

– Это восьмиугольные палаты? – спросил он, проходя мимо старика к открытой двери. Он знал это место как комнату обучения. – Она имееет шесть стен, а не восемь. И я думаю, это комната обучения.

– Это… – сзади послышался холодный и четкий голос Гадюки.

Этос развернулся и увидел Гадюку, стоящего на том самом месте, где секунду назад был слуга. Волосы мастера-убийцы были в белой краске, и намного короче, чем на самом деле, а на лице, в основном вокруг глаз и щёк, лежали следы грима.

– Где?.. – начал Этос, как внезапно понял, что произошло.

– … маскировка, – как ни в чем не бывало ответил на вопрос Гадюка. – Сегодня мы будем над этим работать.

Этос закрыл рот.

– Замаскироваться? Но как?

– Замаскироваться – не значит просто намазаться гримом, – продолжал Гадюка, пропустив вопрос Этоса мимо ушей. – Это искусство, оно должно стать частью личности. Ты не остановишься и будешь играть её, пока я не скажу: «ложная личность». То есть, эта личность должна быть абсолютно реальной во всех отношениях и стать частью тебя.

Этос прищёлкнул зубами и внимательно слушал.

– Помимо грима и костюма существует пять моментов, необходимых для маскировки. Они помогают, но это лишь инструменты.

– Пять положений: движения глаз, движения головы, походка, манера речи и характер жестов, либо отсутствие таковых.

Гадюка посмотрел на Этоса жёстким оценивающим взглядом.

– Рассмотрим на примере. Вступая в контакт с одним из главных слуг Гадюки, на что ты обратил внимание, касательно этих пяти пунктов?

Вспоминая, Этос задумался.

– У Вас был другой голос, – решился он сказать. – То, как вы...

– Каким был мой голос?

Этос остановился, обдумывая.

– Он был менее ясным. Это был голос старика, хотя он не был надтреснутым, поэтому я не уверен в том, почему мне так показалось...Это потому, как Вы и сказали – важны не только переходы, но и манеры...Тон был очень формальным и достойным, внушающим уважение.

Этос выстрелил в него взглядом.

– В Вашем настоящем голосе нет места уважению, только контроль.

– Верно. И твои замечания довольно неплохи для первого раза. Продолжай.

Этос собрался с мыслями.

– Вы шли подавленно, но не медленно – помнится, я задумался об этом.

– Опиши походку более точно.

– Это была походка человека, ответственного, заботящегося о музее, заполненного бесценными артефактами. А человека, который с удовольствием выполняет свою работу, Вы сыграли блестяще, и опять же вкладывали определенное уважение в прогулку – на этот раз для окружения. Было что-то от ходьбы старого человека, а не от усталости или немощности.

– Ты очень проницателен. Продолжай.

– Давайте приглядимся...Почти не было видно рук, как и жестов рук.

– Не было жестов, – Гадюка кивнул. – Запомни, что отсутствие движений как нельзя лучше характеризует личность.

Этос подумал.

– Вы держали руки вдоль тела, потому что считали, будто они должны быть там. Такая поза была не очень удобной для Вас, но она была выбрана, чтобы справляться с дискомфортом.

– Именно так. Продолжай.

– Дайте подумать, – сказал Этос. – Повелительные движения. Их было очень мало, Вы держались их, без надменности. Здесь было так же, как и с руками, и я думаю, что это проистекало из тех же чувств.

– Хорошо. Важно сделать так, чтобы эти пять моментов были взаимосвязаны друг с другом, и они часто создаются из общей причины, что и другие. Продолжай.

Этос кивнул.

– Последнее. Не было движений глаз, и я не знаю, что бы это значило. Когда Вы сказали: «Господин Гадюка», то взгляд выражал скорее всего страх, а впрочем, вы всё так же глядели тем уверенным, начальствующим взглядом, будто несли неустанное бдение над домом.

– Слишком разукрашенное описание, но по существу верное.

Прошло около минуты, а Этос все собирался с духом. Наконец он осмелился задать вопрос, который беспокоил его всё это время.

– Есть...есть ли другие здесь? В этом месте? – спросил он нерешительно, взвешия степень секретности этой информации.

К его облегчению, Гадюка ни надулся, ни ухмыльнулся.

– Ты поднимаешь один немаловажный вопрос. Замаскировавшись, ты заглядываешь в душу человека, которого собираешься дурачить, и стараешься усыпить его бдительность. Это будет отвлекать его, и скорее всего, он не станет всматриваться в маскировку.

«И это совсем не ответ на его вопрос», – про себя подумал Этос. 

***** 

Согнувшись, маг подался вперед, чтобы рассмотреть стену.

Он был молодым, недавно закончившим обучение, с по-юношески бритым лицом и умными карими глазами, и при этом экспертом в своей области – настоящая находка. Он как нельзя лучше подходил для подобного рода работы. Его пальцы ласкали шероховатую поверхность, изучая каждую трещинку, каждую щелочку. Тонким чародейством он сплел заклинание, не требующее слов, чтобы придать ему форму, одним лишь мановение руки.