– Кто его создал?

– Мне это неизвестно, – пожал плечами рийат. – Для моей жизни это не имеет значения.

Такой ответ меня не устраивал, но было нечто, что беспокоило сильнее.

– Ты сказал, что город странствует. Куда он отправится?

– Если погибших становится слишком много, мертвецы уходят к тем, кто их убил. Здания пойдут вслед за ними. Иш-ва поглотит место, где нарушают закон. Оно прекратит существовать, и город заснет.

– Лурд? – Я опешил. – Черный город двинется в Лурд? Но ведь тогда все там погибнут!

Идори внимательно посмотрел на меня:

– Не сразу. Но в наших землях нет более безумной земли, чем твоя родина. Думаю, Иш-ва там самое место.

– Неужели Кари знает? – спросил я.

– Почему тебя это пугает, инквизитор? Наши правители считают, что нужно дать вам время, но вы лишь множитесь, не становясь умнее. Терпимость старших может их погубить. Они слишком совершенны, чтобы понимать, как мыслят изломанные существа. Нет ничего плохого в том, чтобы избавиться от Лурда. В этом ваша сейет мудра.

– Много ты знаешь, одержимый! – вскипел я. – Но ведь не все там злы и никчемны! Не все лжецы и подлые мошенники! Разве можно убивать всех подряд, не разобравшись, кто виновен?

– Ты горой стоишь за свой народ, – кивнул Идори. – Но сейет здесь не виновата. Невинных шум Иш-ва задевает не сразу, а вот убийцы более уязвимы к дыханию мертвых. Они словно колокол, в который бьют без умолку. Башни идут на этот неслышный людям звон. Не Годар убивает Лурд, он сам усердно приближает свой конец. Если бы не было ее, следующая война с еретиками пробудила бы Иш-ва.

– Но ведь и мы убиваем, – возразил я. – И к нам придут мертвые?

– Конечно, – согласился Идори. – Они будут ходить по пятам – и рядом станет засыхать трава, земля, деревья. Но нас здесь мало, а Лурд большой. Город перейдет туда, где убивали больше всего, а затем мертвые заснут. Если ты сможешь перенести встречу с теми, кого убил, продолжишь жить.

– Какое безумие! – воскликнул я. – Кто придумал такой мир?!

– Мир таков, каков он есть. Не мы разбудили Иш-ва. Город мертвых мог бы спать вечно, в нем много места.

Все, что Идори говорил, звучало настоящей дикостью, бредом сумасшедшего.

– Годар знала, – тихо сказал я. – Она все это планировала. Она просто чудовище…

– Вряд ли, – усмехнулся Идори. – Ты хочешь казнить лекаря за то, что он обнаружил болезнь. Не Годар сжигает на площадях десятки людей, не она перебила массу шуай. Ей просто повезло здесь родиться – подальше от столицы, поближе к остаткам нашего города.

– Как женщина может быть такой хладнокровной? Это противоестественно… – не мог успокоиться я. – Она ведьма.

Идори посмотрел на меня почти с жалостью:

– Все, что ты сейчас говоришь, бессмысленно. Ваша сейет действительно сильна, но она такая же, как мы, изгнанница. Несовершенство ее расшатывает, отсутствие равновесия – опаляет. Она слишком благородна, а ее враг не таков, и у нее нет для этого оружия. Годар недостаточно бесчестна, коварна и подла для Армады. Она лишь играет, словно непредсказуемый ветерок, но ее противникам недостает изящества, чтобы это оценить. Ее страсти ведут ее так же, как нас, но если они станут слишком сильными, то заслонят путь.

– Мне не кажется, что Годар нужно защищать. Все считают ее всеведущей. Я полагал, это чушь, но она просчитала ходы Армады наперед. Как такое вообще возможно?

– Ходы? – рассмеялся Идори. – У Армады есть лишь один ход – убивать тех, кто ей не подчиняется. Что касается твоего интереса, то Годар дала тебе глаза, которыми можно заглянуть ей в душу.

– Я ничего особенного не вижу, ничего не понимаю… – отмахнулся я. – Что мне делать? Как мне увидеть все, о чем ты говоришь?

– Люди Лурда учатся не замечать, не размышлять, а принимать сказанное кем-то другим. Ваши традиции учат отворачиваться от всего, что не подходит под слова священников. Тебе же нужно делать прямо противоположное – замечать и обдумывать каждую вещь. Ты должен стать бунтарем, подвергающим все сомнению. Ни один из лагерей не должен становиться твоим. Когда ты разрушишь собственные ограничения, из крупиц сложится новая картина. Научись замечать, не принимая привычное значение событий. Затем твоя сила поможет тебе видеть еще глубже. Конечно, люди постоянно меняются, будет меняться и картина, но ты все равно сможешь понимать рисунок бытия лучше остальных. Это не ви́дение, это – приходящее знание.

Идори искал нужные слова, периодически подменяя их выражениями из языка шуай. Ему было трудно объяснять, а мне – понимать, но мой собеседник старался. Слышались отдаленные взрывы. Идори стоял, прямой, поджарый и непознаваемый. Насколько он был старше меня, сколько прожил? Я не знал. Впервые за долгое время мне показалось, что кто-то заботится обо мне. И кто? Идори, горящий демон, изгнанный даже безбожниками.

Я ощутил, что он бесконечно одинок и устал от своей жизни. Глазами я ничего не видел, но я знал, что это так. Понимал, что он не сожалеет о смерти Лойны, потому что считает это закономерным, но скучает по возможности ее подразнить.

– Мне очень жаль. Это я рассказал Лойне о том, что не будет никакого города рийат, – сказал я.

– Ты сказал правду. Рийат не созданы для городов.

Идори отвернулся, показывая, что беседа закончена, и продолжил смотреть в небо.

– Инквизитор, тебя зовет Доминик. – Сорро вынырнул из тьмы пещеры. – У них там собрание. Хотят, чтобы и ты пришел.

Рыжий бандит был грязен, но бодр. Он уставился на меня и Идори, слегка раззявив рот в удивлении. Несмотря на оголтелое бесстрашие, кхола опасались огненного колдуна.

Я оставил изгнанника одного и последовал за Сорро вглубь горы, где находилась небольшая пещера командования. Почти вся она была завалена разнообразными припасами, но в самом конце располагался «стол», сделанный из ящиков, накрытых досками. За «столом», скрестив ноги на угловатом ящике, сидела Кари, она доедала рагу из миски, запивая его водой. За ней, опершись на стену пещеры, стоял Каин. Факел бросал на него зловещие отблески. Каин скрестил руки на груди и разглядывал отставленную ногу. Мне кажется, ему это никогда не надоедало. Тень Каина почти скрывала маленький силуэт Кари.

Тео проверял записи, лежавшие на коленях, изо рта торчала самокрутка. Рыжеватая щетина покрывала подбородок, пальцы были обожжены и усеяны мелкими шрамами. Заметив меня, Тео махнул рукой, но тут же снова провалился в записи, щуря глаза и силясь что-то разглядеть в полутьме. Доминик разговаривал с белокурым ловеласом Раймондом, пытаясь одновременно говорить и доедать кусок черствого хлеба с вяленой свининой. Раймонд что-то рассказывал, двигая бровями, а Доминик кивал.

– Все в сборе, – сказал Сорро. – Нашел инквизитора у одержимых.

Кари кивнула, отложила ложку и указала рукой на ящики – дескать, садись. Сорро испарился.