Он приложил руку ко лбу, испытывая сильную боль. Акира видел, что еще немного – и Тристан Четвертый тоже умрет. Какая-то часть души посла хотела, чтобы король и впрямь наконец отмучился, оставив его на свободе. Но Терновник собирался жить. Он стремился править, и возможность получить власть заставляла его сопротивляться неизбежному. Только эта жажда придавала ему сил.

– Мы все – преступники, порочные и алчные. Все мы недостаточно праведны, и поэтому дьявол подошел очень близко, – высоко поднял голову Терновник. – Инквизиторы загордились, решив, будто они знают то, чего не знают другие. Но разве вы не слышали о том, что рядом с Годар по своей воле находится бывший инквизитор? Теперь и Эрнан Силье пал жертвой своей гордыни. Даже лучшие из нас подвержены искушению. Всюду только порок и сомнения. Я чувствую ваши мысли… Там столько греха… Но я не дам вам погибнуть! – почти выкрикнул король. – Уничтожьте башни! Разрушьте город дьявола!

Толпа ответила свирепым воплем, она любила своего юного короля – короля войны. Все, что он говорил, было просто и однозначно, этому было легко повиноваться.

Армада находилась на чужой земле, полной скверны и чудес. В темноте вокруг каждый видел демонов. Кроме того, Акира не в первый раз замечал, что неопытность Терновника в речах, религиозный раж заставляли простых людей ему верить. В этот раз он превзошел сам себя, оттеснив пастыря Симона от принятия решения и выдав свою волю за желание членов Совета. После такого отклика в войсках Симон не сможет отменить приказ.

Терновник покачнулся, на руках появились стигматы, и Акире пришлось его поддержать. Войско бурлило. Оно состояло из людей, которых учили верить в грех, – и чем чище был человек, тем сильнее он себя обвинял. Каждый из них родился ради подвига, и теперь возможность свершений находилась рядом.

– Бог и меч! – из последних сил выкрикнул Терновник, вскинув клинок.

– Бог и меч! Бог и меч! Бог и меч! – отозвалась толпа.

Инквизиторы волновались, но их затыкали обычные воины, уставшие от исключительности дознавателей. Ночь около Черного города взвинтила всех. Наличие инквизитора около Годар, о котором так вовремя вспомнил Терновник, бросало тень на безупречную репутацию знающих правду. Фактом являлось и то, что Силье проиграл поединок с королем. Терновник посеял сомнение внутри Армады. «Что, если они нас все время обманывали, а сами заодно с еретиками? – спрашивали себя верующие. – Не потому ли мы проигрываем? Ведь мы никогда не проигрывали прежде». Рядовые члены инквизиции хотели смыть это пятно и рвались в бой не меньше остальных.

– Помоги мне, – прошептал Терновник, и Акира отвел его прочь с мостика корабля, на котором командиры желали получить указания пастырей.

Механизм Армады, где каждый знал, что ему делать, продолжил работать. С помощью сигналов команду атаковать передали кружащему в воздухе флоту, и дирижабли начали щедро поливать проклятые башни огнем. Локальная артиллерия повернулась к черному силуэту, факелы и взрывы заполонили равнину, превращая ночь в день, летели освященные снаряды. Утром атаки на Черный город продолжились, но ни одному выстрелу не удалось даже поцарапать зловещие строения. Вибрация рядом с ними становилась невыносимой, делая все хрупким, люди заболевали. Подкрепление, прилетевшее из Радира, также потерпело неудачу, и Армаде снова пришлось отступить, чтобы сохранить боеприпасы.

При свете солнца стало ясно, что город еще немного вырос, подбираясь к Сеане с одной стороны и уходя под воду с другой. Его рост устрашал, потому что никаких обычных причин такому придумать было нельзя. Посол провел ночь на «Господе воинств» и видел достаточно, чтобы убедиться, что их атаки не приносят результата.

– Стоит признать очевидное и перестать тратить боеприпасы. Мы не можем уничтожить город, – угрюмо произнес пастырь Симон. – Во имя Господа, что же здесь творится?..

– Нужно ударить по Годар. – Терновник скривился, пытаясь оставаться в сознании. – Мы должны спуститься и ворваться в пещеры.

– Еретики просто спрячутся в горах. Мы потеряем много людей. Не стоит ли дать бойцам выспаться? – Усталость усиливала подозрительность пастыря Симона.

– Если остановимся, у еретиков появится возможность не только совратить инквизиторов или заставить землю трястись, но и сотворить что-нибудь почище, – проговорил король. – Братьям и сестрам веры трудно, но прошу вас, не ослабляйте натиск, отец. Нам нужна голова ведьмы.

Терновник склонился и пошел прочь, не дерзая вступать в дальнейшие переговоры. Он держался из последних сил, изображая уверенность, которой не испытывал. Боль терзала, пальцы тряслись. Акира видел, что пастырь Симон не склонен принимать рвение короля за чистую монету, но пока оно ему выгодно. Все просчеты можно свалить на горячность молодого мужчины, а исследовать возможности Черного города все равно было необходимо. Но в этой игре трудно понять, кто победит, – пока пастырь Симон недооценивал противника, как и остальные до него.

– Вы же разбираетесь в шуай, посол. – Пастырь промокнул лоб платком. – Откуда все это прет? Вы тоже верите в город мертвецов?

– Я верю в Бога-отца и его царство. Города мертвых в эту картину не вписываются. – Акира чуть склонил голову. – Но у шуай действительно есть такая легенда. Если начать войну, количество мертвецов растет – и город переполняется. В нем не хватает места, владения мертвых расползаются по округе. Они выходят искать своих убийц.

– Прости, Господи, – перекрестился пастырь. – И что же, все святотатцы, которых мы поубивали, выйдут оттуда? И эта… и ведьма, которую сожгли месяц назад в столице? Вот визгу-то было! Нет, это не может быть правдой.

– Конечно нет, – задумчиво произнес Акира. – Но по легенде все они придут за нами.

– Эти язычники не знают удержу – чего только не наплетут, чтобы сбить человека с пути. Но как все это, – пастырь показал на башни внизу, – объяснять нашим людям…

Посол был уверен, что пастырь сумеет что-нибудь придумать, как это делали его предшественники. Но для себя он наконец-то связал концы с концами и ощутил, как по позвоночнику пробежал холод.

Еретичка не могла надеяться победить Армаду, для этого у нее нет ресурсов. Сколь бы храбры ни были ее люди, их количество конечно, а запасы пороха малы. Колдуны-шуай, идущие против правил своего рода, могут нанести войскам церкви серьезный урон, но не спасут повстанцев от поражения. Вместо этого Лурд уничтожит себя сам, потому что ни один из истинных братьев и сестер веры не пожалеет об убийстве, совершенном во имя Бога-отца. Мертвецы направятся в столицу, и та станет землей смерти.

Кхола должны были думать о гибели, а думали о любви. Никто не готовился отправиться к Богу-отцу, перебирая грехи. Вместо этого они ловили каждый миг жизни, делали его сладким. Прежде я закрывал на все глаза и считал это распущенностью, но после видения с идущими мертвецами тяга человека к человеку стала казаться естественной. К счастью, больше я погибших не видел.