Меня расстраивает то, что я весь день думаю о Нём. Это плохо. Очень-очень плохо.

Поднимаю взгляд на лицо Оливера и киваю:

– Хорошо. Давай поговорим, Оливер.

Возможно, я должна донести до него то, что кроме дружбы не могу ничего ему предложить.

Оливер выпускает мою руку из своей только тогда, когда я опускаюсь на стул, и садиться сам. Смотрит на меня пристально и выдыхает:

– Ани… Как ты, должно быть, поняла, я совершенно не умею ухаживать за девушками…

– Ол…

– Постой. Выслушай меня, пожалуйста.

Взгляд голубых глаз умоляет, излучает искреннее желание того, чтобы его выслушали. Передо мной совсем не тот парень, который купается во внимании противоположного пола. Передо мной, словно совсем другой Оливер. Растерянный и уязвимый.

Я киваю, и он продолжает:

– Мне… мне никогда не нравился кто-то так же сильно, как ты, Ани. Я действовал, как привык действовать, и был дураком. Мне очень жаль, что я тогда сорвался на тебе… Жаль, что из-за моих к тебе чувств, тебя подставляют завистницы. Я им всё объяснил, Ани. Они больше никогда не посмеют к тебе полезть, обещаю. А если всё же решаться вновь тебе насолить, сразу же скажи мне, хорошо?

– Оливер, – говорю я тихо, – ты не обязан извиняться за них. И заступаться за меня тоже не обязан.

– Но я хочу, понимаешь? Ты… ты не выходишь у меня из головы, милая русская…

И как же я его понимала… Мне не нравилось думать о том, что он мучается так же, как и я. Из-за меня…

– Повторюсь, – продолжает Оливер, пока я дрейфую в собственных мыслях, – у меня нет опыта ухаживания за кем-то. Обычно, девчонки сами ко мне липнут. И мне… Некому было объяснить мне, как поступать, когда хочешь добиться расположения понравившейся девушки. Моя мама… – Тут взгляд Оливера тяжелеет, он поджимает губы и отворачивается в сторону: – Она умерла, когда я был совсем мелким. Уверен, она бы знала… Подсказала мне…

Боже… Я не знала, что его родная мама мертва…

– Оливер, – тянусь я к его руке на столе и сжимаю его пальцы своими, – мне так жаль. Я не знала…

– Всё в порядке, – пытается он мне улыбнуться, накрывая мою руку своей второй. – Это было давно. Я сказал тебе об этом не для того, чтобы ты меня пожалела, Ани, а для того, чтобы ты поняла, что рос я без женского участия. Я, как слепой котёнок, в плане того, как должен себя вести достойный молодой человек, понимаешь?

– Пытаюсь, – отвечаю я честно. – Но… Как же миссис Гросс? Сегодня она хорошо дала мне понять, что считает тебя своим сыном. Разве…

– Линда, – понимающе кивает он. – Нет, Ани, у неё всегда на первом месте был собственный сын, а затем появилась Молли. Наши с ней отношения… Для меня она всегда была женой отца и матерью сестры, не больше. Я для неё всегда был просто сыном её нового мужа. Да, она хорошо ко мне относится, но… Это всё из-за отца. Ради него. Всегда так было.

Боже… Насколько же у нас с ним похожие судьбы. Расти без матери, настоящей, такой, какой она должна быть: любящей, преданной, искренней и понимающей – невероятно сложно. Я знаю, потому что сама росла без такой матери…

– Оливер…

Я не знаю, что хочу сказать. Мне больно за него. И я больше не могу думать о нём, как о популярном парне, привыкшим соперничать со сводным братом из прихоти. Вероятно, их вражда вросла корнями в их детство. Вероятно, борьба за внимание Линды и стала отправной точкой. Причём, неосознанно. Оливер нуждался в материнской ласке, а Никлаус не желал делить с кем бы то ни было свою мать. Да, скорее всего с этого всё и началось…

Линда Гросс не справилась, хотя, очевидно, что сама она думает иначе.

– Ани, я хочу продолжать с тобой общаться. Хочу узнать тебя лучше. И хочу, чтобы и ты лучше узнала меня. Больше никаких глупостей и притворства, я открыт для тебя, как книга. Скажи, что дашь мне второй шанс, прошу тебя…

– Хорошо, Оливер, мы можем продолжать общаться.

Итак, подтянутые парни в коротких и обтягивающих костюмах, в тугих шлемах на головах – это нечто. Они меня веселят и смущают одновременно. Но не Оливер Гросс. Он даже среди борцов выделяется. Парень определённо на своём месте и занимается своим делом.

Это впечатляет.

И да, Оливеру удалось-таки уговорить меня прийти сюда: в зал, где проходят соревнования по вольной борьбе.

Я не стала занимать место в первых рядах, потому бедная Барбара рискует свернуть шею, постоянно оборачиваясь на меня, чтобы наградить презрительным взглядом. В ситуации с ней меня радует одно: маски сняты, и больше не нужно притворяться подругами.

Но, похоже, это не устраивает её подругу Лу. Девушка замечает манипуляции Барб, бросает на меня извиняющийся взгляд и что-то горячо выговаривает ей на ухо, затем отодвигаясь от неё чуть в сторону по лавке. Не знаю, но, возможно, Лу за прошедшие две недели не отказалась от идеи переманить меня в свою компанию, пусть я и обедаю исключительно за столиком Бэлл, за которым к нам иногда присоединяется Ава Фиски.

Впрочем, Лу могла узнать о том, что натворила Барбара, и быть не согласной с её тактикой, ну или, в принципе, быть лучше. Кто знает, что у неё в голове и что она за человек, верно?

Я вновь сосредотачиваюсь на том, что происходит в центре зала, и краем глаза замечаю, как к Оливеру с его отцом подходит директор колледжа. Она трогает Оливера пальцами за плечо и, по-видимому, желает ему удачи – он выступает следующим. А затем Линда Гросс безошибочно находит в толпе зрителей меня и награждает мою скромную персону долгим и высокомерным взглядом.

Я ей улыбаюсь. Натянуто, правда, но, как можно приветливее. И она тут же отворачивается.

Мы с Оливером ещё вчера обсудили её указание прекратить общаться с ним и Никлаусом. Сначала Ол отшутился, мол, про Ника она права, а на счёт него я могу не переживать, а затем сказал серьёзно, что им с его сводным братом уже давно не по пять лет, и Линда не имеет права выбирать за них с кем им общаться.

Я его полностью поддерживала. Мы, в принципе, с Оливером вчера отлично пообщались, потому что узнали друг друга чуть лучше. Он пообещал мне, что мы не будем торопить события и начнём с дружбы, а мне, в свою очередь, пришлось пообещать, что я приду сегодня сюда.

– Что, наша Гарпия и тебя успела записать в чёрный список?

Увлечённая тем, как Гросс-старший горячо напутствует сына на победу, я не замечаю, как ко мне подходит Лу и садится рядом. Брюнетка понимающе улыбается, взглядом провожая директора до трибун напротив, где собрался почти весь преподавательский состав.

– Не думала, что у неё такой есть, – неловко улыбаюсь я.

– Туда входят все, кто хоть сколько-нибудь общается с её дорогими детишками. Ужасно ревнивая стерва.