— Это от Стаса, — просто обозначил парнишка.

Вот как? Вино от Стаса. Либо решил меня споить, либо так извиняется, либо на что-то намекает.

— Спасибо, — добавила напоследок.

— Не за что. Если что-то еще будет нужно… короче зови если что.

Кого звать? Как звать? Я решила не уточнять, лишь спросила:

— Они там надолго?

— На час точно. Может больше.

Проводив парня взглядом, я уставилась на свои угощения. Поначалу хотела их проигнорировать, но очень скоро пришла к выводу, что нет смысла устраивать здесь голодовку. Поэтому потянулась за бутербродом и все-таки наполнила бокал вином. Поняла, что увлеклась, только к концу третьего бокала, когда уже появилось легкое головокружение. Решив больше не налегать, я отправилась в душ. Пока было время, не помешало бы провести его с пользой, да и пока Стас занят друзьями. Очень кстати пришлась стиральная машинка с режимом сушки. Поставив пятнадцатиминутную стирку из всех своих вещей, я полезла в душевую кабинку. Да здесь, в этой квартире, вообще все было достаточно современно и обустроено. Правда выглядела она как холостяцкое гнездо. Хотя я все-таки нашла на полочке женский гель. А еще махровый белый халат, явно женский, потому что здесь был еще один, на несколько размеров побольше — Станислава, видимо.

Но я все равно не успела. Когда до конца сушки оставалось еще пять минут, в ванную зашел Стас, сразу оглядывая с ног до головы и так недовольно, что заставил укутаться в халат еще плотнее.

— Вижу, сама все нашла, — изрек он.

— Пришлось. От хозяина ведь не дождешься. Если именно ты, конечно, хозяин этой квартиры.

— Считай, что хозяин, — буркнул он, проходя внутрь, к раковине.

— Что значит «считай»? Так она твоя или нет?

— Снимаю на выгодных условиях до пожизненного. Так устроит?

В этот момент я порадовалась, что комнатка достаточно просторная, чтобы мы не терлись друг о друга. А я все равно почувствовала себя неуютно, начала нервно запахивать воротник халата, хотя там дальше уже было некуда. Да еще некстати бросило в жар, теперь как обычно в присутствии этого мужчины.

— И часто водишь сюда женщин?

— С чего взяла? — спросил, глядя на меня через зеркало.

— Из всего женского в твоей квартире только гель для душа и халат.

— Это Олин халат, — быстро отрезал он, опуская глаза на руки, которые мыл.

— Оу, — только и вырвалось у меня.

Так вот почему так недовольно на меня посмотрел. Оставалось надеяться, что не попросить его снять — прямо сейчас.

— А почему здесь только это? Вы же были в браке, насколько я понимаю.

— Потому что мы сразу съехались в доме за городом, — ответил он.

Только замолчал очень резко. А еще его будто качнуло, от чего я подумала, что зря подняла эту тему. И оказалась права. Он вдруг резко развернулся и подошел так близко, что я испугалась, но даже не его — себя. И только гневный взгляд напомнил мне, с кем имею дело.

— Больше никогда не спрашивай меня о ней, не говори, не называй. Договорились?

— Хорошо.

— А теперь, если не желаешь составить мне компанию и потереть спинку… уйди.

В первую секунду захотелось возмутиться — за то, что прогонял, да еще так грубо. Но я вовремя опомнилась и поспешила выйти из комнатки. Только за дверью уже вспомнила про свои вещи. Но шум воды быстро отогнал мысли о возвращении.

***

Стас был готов простоять под душем всю ночь. Однако, давно ему не было так хреново, теперь еще и физически. Отходняк или нехватка новой дозы лечебной травки из волшебного ларца, но теперь он ощущал себя каким-то куском плоти, у которого ныли все внутренности. Но это даже не ломка. Пускать слюни на чужую девчонку, давиться ее запахом и бить себя по рукам, клацая зубами — вот это ломка. Да плевать бы вообще на любой допинг — на любой, кроме одного.

Казалось, что на сегодняшнюю ночь не было других проблем, кроме борьбы с самим собой. Когда так и подмывало подойти к Ане и забыть обо всем между ее сладких бедер до самого утра. И не важно, что после него там уже отметился другой мужчина. Не важно, если она опять будет против. Ведь он привык бунтовать. Привык брать то, что принадлежит ему. Только вот делить женщину с другим не привык. И здесь он уже сделал два шага назад. Ни говорить, ни думать было не о чем. А все равно, сука, думал — об этой ненормальной девчонке. О том, как от нее обдавало жаром в момент какой-то дикой страсти, как адреналин жег вены от Аниной взаимности, как внутри нее действительно забывал обо всем. И с каким вниманием, как бережно она отнеслась к его дочери в тот момент, когда той было необходимо, когда он был не в себе.

Да он, похоже, поплыл, как малолетний пацан, у которого разгулялись гормоны. Но скорее отгрызет себе руки, чем снова прикоснется к чужой бабе. Нет, вполне вероятно, что сегодня Анна даже снова ответит ему взаимностью, но уже завтра — будет сидеть верхом на своем Романове. И вот это бесило сильнее всего. Он не собирался временно ублажать ту, которая принадлежит другому, даже ради своего удовольствия. И это даже не принцип, не личное правило, это какой-то внутренний протест. Потому что понимал — это она завтра будет стонать от наслаждения в известно чьей постели, даже не вспоминая о его существовании, когда он — скулить на пустой кровати в полном одиночестве, даже находясь при этом в кругу назойливых друзей.

Стас вышел из душа только тогда, когда порядком надоело торчать в мокрой кабинке. Обтерся полотенцем, повязал то на поясе и шагнул в спальню. Аня сидела на кровати у стены с бокалом вина — все-таки не отказалась от этого успокоительного. Стараясь игнорировать ее, он проскочил мимо и шагнул в сторону кухни, за сигаретами и кофе. Впереди его ждала бессонная, а потому долгая и тяжелая ночь.

***

Едва дождавшись, когда Стас выйдет из ванной, я поспешила туда за своей одеждой. К тому времени мои вещи могли высохнуть и естественным путем — так долго мужчина торчал здесь. В ожидании я выпила еще один бокал, понадеявшись, что начнет клонить ко сну. Потому что часы уже показывали два ночи, а сна ни в одном глазу. Встряхнув платье, я начала натягивать его на себя. Но в спешке случайно задела джинсы Стаса, которые лежали на краю стиральной машинки. Бросившись их поднимать, я вдруг увидела подозрительно знакомый предмет — маленькие заячьи уши, которые торчали из заднего кармана. А когда потянула за них и увидела зайца нашей Крохи, то едва не расплакалась.

Это было так щемяще и волнительно, так беспощадно надавило на самые потаенные женские кнопки, что сердце заныло и едва не расплакалась. Чувство обиды и гордости дало слабину. Ведь это так очевидно — Кроха далеко не безразлична Стасу. Его агрессия, его злость — всего лишь защитная реакция, не более. Он даже пошел против Виктора ради своей девочки. И так вдруг захотелось ему помочь. И простить все его несносное поведение, хотя бы чуть-чуть.