Там, на дальней стороне арены, ждал столб для порки. А рядом с ним Хелликс и Фам.

— Доктор Астер, для чего это все? Она моя неофитка. Че­рез два дня у нее дебют, ей нужно сосредоточиться.

Доктор обернулся через плечо, однако продолжил разме­ренно шагать к позорному столбу.

— Она ведь совершила сегодня попытку побега, не так ли?

— Да. — Лето решил быть предельно честным. Неизвест­но, как доктор Астер получал информацию. Ложь могла толь­ко навредить им обоим. — Я занимаюсь ее наказаниями. Это мое право, поскольку я ее тренер.

— О, я видел твое наказание, — усмехнулся доктор. — Весьма занимательное зрелище. Ты до сих пор не успокоил­ся. Я знаю. Ты был так близок к тому, чтобы получить жела­емое. Но все же так верен и так хорош в попытках научить ее правильно поступать.

Он посмотрел на Нинн, обмякшую у ног охранников. В ее глазах не осталось ни намека на женщину, которую Лето тре­нировал.

— Она очень, очень упряма, когда дело касается новых уроков. Теперь моя очередь.

Доктор Астер подошел к столбу. Пэт свернулась у его ног настороженной кошкой, одной рукой обнимая его лодыжку, другой касаясь столба для порки. В отличие от доктора, она не улыбалась и не ухмылялась, лишь наблюдала за происхо­дящим. Лето не мог уловить в ее глазах ни осуждения, ни удо­вольствия. Кем бы — чем бы — она ни была, в ней не было садизма, который излучал доктор.

Она смерила взглядом длину столба и выдохнула. Лето ед­ва расслышал ее «Неизбежно».

Кристально ясные воспоминания хлестнули его по спине. На его коже было множество шрамов — полученных в бою, почетных. Но были и те, что говорили о позоре. Отметки хлыста. Рубцы, оставшиеся от ударов и кандалов, которые он натягивал изо всех сил. Иногда тренер Лето наказывал его за юношеское неуважение. Иногда по приказу Старика его хлестал отец. Это осталось в прошлом, в другой жизни, сей­час же он был беспомощен, как в свои пятнадцать, когда впервые понял, чего будет стоить его превращение в уважа­емого и послушного воина.

Охранники потащили Нинн вперед. Хелликс потянулся вверх и надел на крюк звено кандалов. Ноги Нинн едва до­ставали до пола, руки были болезненно вывернуты и вздер­нуты. Ее ошейник врезался в горло. Со лба стекал пот. Док­тор схватил ее за пряди волос на затылке. Заставил поднять голову, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Лето при­вык ожидать от них огня или ярости.

Но она была пуста.

Доктор Астер оттолкнул Пэт от ноги и повернулся к на­борам плетей и цепей, развешанных за столбом на стене. Возможно, именно расположение теней подсказало Стари­ку это место для размещения столба — наполовину скры­того, но все же достаточно видимого, чтобы отзываться дрожью в спине каждого воина, однажды прикованного к этому беспощадному дереву.

Центр тренировочной арены освещали прожектора Клет­ки, здесь же они едва освещали мрачные полосы темного и белого в улыбке доктора, полной веселого предвкушения. Будь у Лето причины сомневаться в рассказах о лаборато­рии. .. сейчас бы они исчезли.

Доктор выбрал толстый кнут. Три дюйма в диаметре у осно­вания. Четыре фута длины. От основания к кончику кнут су­жался, но толщины хватало для того, чтобы не только жа­лить, но и бить. Астер проверил рукоять, но взглядом искал, кому приказать это сделать. Почему бы и нет? Старик никог­да не наказывал лично. Ему нравилось наблюдать.

Лето промок от пота. И он не мог не сделать очередной, последней попытки.

— Сэр, я не могу ее высечь. Она будет моим партнером по бою. Это... Она никогда не простит мне настолько же­стокого наказания. Биться с ней в паре будет уже невоз­можно.

На миг медлительные и расчетливые серые глаза доктора Астера показались почти что добрыми. Он смог почти про­явить симпатию.

— Это весьма логично, Лето. И очень точно. Проводить порку этой женщины будешь не ты.

И он протянул кнут Хелликсу.

Лето прыгнул. Ничего не рассчитывая. Не думая о том, как его действия могут отразиться на будущем его семьи. Он просто не мог позволить Хелликсу избить Нинн.

Он никогда не поступал так необдуманно. И никогда его попытки не приносили такого жалкого результата. Один из охранников выхватил напалмовый пистолет. Второй вски­нул перезаряженный шокер.

Чтобы справиться с Лето, им потребовалось десять минут и оба оружия.

Одри очнулась от собственного крика.

Она кричала уже несколько часов, даже во сне.

Булыжники боли то и дело били ее по голове. Спину, зад, бедра сжигало пламя, как будто рожденное самим Драконом. Между лопатками, чуть ниже ребер, у основания черепа, там, где, очевидно, были ожоги от электрошокера, зудело и дер­галось.

Она застонала. Голова была слишком тяжелой, чтобы ее поднять. Перестав бороться с силой земного притяжения, она врезалась лбом в неровное дерево. Наверное, все еще столб — тот самый столб для порки, где болью был пронизан каждый вдох, каждый вопль выдоха. Над тренировочной ареной был потушен свет или ей отказали глаза? Одри не могла разобрать­ся в своих изувеченных чувствах.

Пошевелиться снова, хоть когда-нибудь... казалось невоз­можным. Слишком сильна была боль. Которая никогда не прекратится.

Шум — шорох кожаных подошв — отдался паническим пульсом в оборванных нервах. Снова застонав, она начала бороться, бороться, чтобы начать двигаться. Запястья все еще были скованы. Цепь наверняка наброшена на крюк на вер­хушке столба. На остатках сил, которые неизвестно откуда брались, она уперлась коленями в столб. Напрягла вопящие мышцы пресса. Попыталась найти положение, в котором она бы не просто висела на цепи. Если ей удастся забраться по­выше, возможно, получится сбросить цепь с крюка.

Ей нужно было оружие. Кандалы могли бы им стать.

Лето был прав. Выйдя тогда с Килгором и попытавшись сыграть в его игры, она сама согласилась быть использован­ной. Возможно, месяцы, проведенные в лаборатории, откры­ли для нее эту возможность. Умоляя о жизни сына, она забы­ла о гордости. Она готова была на немыслимые унижения ради любого мелкого выигрыша. Какая разница, поддаться ли очередному извращенному ублюдку?

Этого больше не было. Она перестала быть перепуганной Одри МакЛарен. И даже почти что пристойной неофиткой. Доктор Астер передал кнут Хелликсу, и этот садист снова из­менил ее жизнь. Недели тренировок с Лето, его странной, не­оправданной веры в нее, сплелись вокруг ее ненависти и бо­ли. Создавая новую личность.

Она стала Нинн из клана Тигони. Телом и душой. И она задушит любого ублюдка, который попытается снова к ней прикоснуться.

Надеясь различить хоть что-то, кроме неясных теней, Нинн яростно заморгала. Она не могла поверить в то, что лампы просто пригасили. Но была готова драться и наполо­вину ослепшей, если придется.

Вверх. Снова вверх — два рывка изо всех сил, которые в ней остались. Еще один дюйм. Дрожь. Все ее тело болело, но она старалась не думать об этом. Кожа под коленями бы­ла сорвана до крови, ноги и руки — в занозах, ладони и паль­цы — изрезаны о края столба.