Зрачки Лизы начали медленно расширяться, ноиздать вопль она не успела, потому что в прихожую втиснулся Юра. Он поставил елкуи заявил:

– Кругом одни идиоты!

– Нашел академию? – поинтересовалась я.

– Нет, – грустно сообщил он, – явесь день вокруг фонтанов носился, и ничего, одни павильоны кругом. Затошашлыка поел! Дорогой, зараза, но вкусный.

Сережка, стоявший у зеркала, удивленновоскликнул:

– Фонтаны? Где же ты был?

– Не знаю, – пожал плечами Юра, –посмотрел в справочнике «Сельскохозяйственная выставка» и двинул туда.

– Господи, – всплеснула рукамиЮля, – ты же на ВВЦ попал!

– Погоди, – остановил ее Сережка, –ВДНХ давно именуется Всероссийским выставочным центром, слова«сельскохозяйственная» в названии нет.

– Так у нас справочник еще с советских временлежит, – устало вздохнула Катя. – Юра, завтра никуда не езди, я тебесама адрес дам.

– Значит, я похожа на моржа? – абсолютноне в тему взвизгнула Лизавета и треснула Кирюшу по затылку.

Мальчик мгновенно пнул обидчицу ногой.

Я решила уйти, но тут услышала характерныйзвук и увидела, что Рейчел спокойно писает на елку. Хорошо, что Юра именно вэтот момент повернулся к Сережке и недоуменно спросил:

– Так чего, там, где фонтаны, не АкадемияТимирязева?

– Нет, – терпеливо объяснилпарень, – это выставка!

– Но ведь было написано«сельскохозяйственная»! – возмущался Юра.

Юля закатила глаза:

– Ты всегда читаешь только первое слово вназвании? Между прочим, в Москве полно учреждений, которые начинаются сприлагательного «сельскохозяйственный»!

– Только людей путают, – обиженнозабубнил Юра, – я ходил от фонтана к фонтану, спрашивал, где тут деревьялечат, на меня народ, словно на обезьяну, глазел, пальцами тыкали, смеялись!

Я отпихнула от елки наглую Рейчел. Еще хорошо,что Юру снова не загребли в психушку. Как бы вы поступили, встретив жаркиммайским днем на ВВЦ вспотевшего дядьку в дурацкой полотняной кепке, с сухойелью в руках? Как минимум, принялись бы хихикать. А теперь представьте, что онприближается к вам и деловым голосом осведомляется:

– Простите, конечно, я человек не местный. Несочтите за труд, подскажите, где тут елочки лечат? Видите, облетела вся!

Я бы мигом набрала 03.

Умостив елку на ее обычном месте и кинув наветку влажное посудное полотенце для просушки, я стала наливать в чайник воду.

– А где еда? – завопил Кирюшка.

– На блюде, – не поворачиваясь, сказалая, – филе грудки в кляре! Очень вкусно.

– Тут ничего нет, – возмутился Сережка.

Я обернулась. Домашние с самым обиженным видомглядели на стол. Я подошла и уставилась на пустую емкость. Курица испариласьбез следа. На блюде сиротливо лежала веточка укропа.

– Где курица? – растерянно спросила я.

– А она была? – рявкнул Сережка.

– Конечно, полным-полно! Ничего не понимаю.

– Есть хочу, – заныл Кирюша, –очень!

– Вот так всегда, – подхватилаЛиза, – бедным детям ничего не досталось!

– Может, оно и к лучшему, – философскизаметила Юля, – меньше съедим и похудеем.

– Передо мной не стоит стратегическая задачалишиться веса! – заорал Сережка. – Я обожаю жиры, углеводы и белки!

– Но куда все подевалось, если онобыло? – вопрошал Юра.

– Ага-а, – протянул Сережка, – это увсех готовые грудки мирно на тарелочках кучкуются, а у нас вскакивают иубегают, виляя хвостом!

– Это как? – оторопел плохо соображающийЮра. – Извините, но у жареных грудок хвостов не бывает!

– Вот тут ты ошибаешься, – просвистелСережка и заорал: – А ну, мопсы, колитесь, кто из вас здесь разбойничал? Ктолазил на стол и схомякал наш ужин, а?

Муля меланхолично зевнула, потянулась и сновазасопела. Ада упала на живот, подогнув лапы. Потом, приподнявшись наполусогнутых конечностях, опустив голову и раскрутив всегда согнутый задорнымбубликом хвост, Адюня, стараясь казаться незаметной, поползла в сторону двери.Обычно она издает громкие звуки, фырчит, сопит, кашляет, в запасе у мопсихиимеется целая гамма сигналов, при помощи которых она сообщает о своемнастроении. Но сейчас Адюня передвигалась совершенно бесшумно, стараясьзанимать в пространстве как можно меньше места.

Мне сразу стало ясно, в чей необъятный желудокскладировались нежные кусочки куриной грудки.

– Ага! – завопил Сережка и ринулся замопсихой, успев прихватить по дороге газету.

Из коридора долетели звуки шлепков, тихоепоскуливание Ады и гневный возглас хозяина:

– Ну погоди!

Я молча включила чайник.

– Ну и что? – продолжал возмущатьсяКирюша. – Голодным спать идти?

– Сейчас я за пиццей сгоняю, – вздохнулая и услышала позывной своего мобильного.

– Не хочу пиццу, – завела Лиза, –фу, дрянь!

– Другим нравится, – бросился в атакуКирюшка, – не смей так говорить!

– Дурак!

– Кретинка!

– А-а-а!

– О-о-о!

– Не сломайте елку! – испугалсяЮра. – Жуков испугаете!

Воспользовавшись тем, что на кухне стихийновспыхнули военные действия, я вышла в коридор.

– Алло!

– Евлампия Андреевна, милая! Выручайте! –загудел незнакомый бас. – Ей-богу, от смерти меня спасете, умоляю, ну чтовам стоит!

– Простите, – осторожно осведомиласья, – а кто вы?

– Миша!

Воскликнуть: «Я вас не знаю» – мне казалось неслишком вежливо. С другой стороны, человек молит о помощи, похоже, у негостряслась неприятность…

– …Э… э… Миша… Извините, конечно, я вас неузнала, вечно по телефону всех путаю… Миша???

– Кочетков.

Фамилия мне ни о чем не говорила.

– Мы с вами знакомы?

– Лично нет, но я премного наслышан о вашейотзывчивости, талантливости и добром сердце, помогите!

– Что делать-то? – недоумевала я.