очередь. Когда ты родился?

— Когда звёздный свет обжигал, словно совершенный лёд. Когда земля и небо сходились в неистовом соитии, заливая всё вокруг своими соками. Когда не было… скучно. Моя очередь. Почему… интересуешься Церквями?

Дьявол. Так банально, так тупо попасться. Он моментально нащупал слабину и повернул мой вопрос на сто восемьдесят. Если я честно на него отвечу, он узнает об Обители — и об Эми.

— Действие, — процедил я.

У меня не осталось запасных вариантов и тем, на которые я мог позволить не отвечать. Усыпальница Фергала всё больше и больше погружалась во мрак — или это мои глаза перестали различать свет. Я даже не был уверен, обновлял я «Вспышку» или нет, вал вопросов Улхсотота раздавался со всех сторон, иногда — одновременно. Вся моя жизнь до Анимы, моё детство, мои решения, мои неудачи, мои потаённые страхи и постыдные желания — всё это я вываливал наружу без остатка. Что я спрашивал в ответ? Что он отвечал? Витиеватые образы, галлюцинации, грёзы, облечённые в бессмысленные слова. Но Улхсотот не лгал, а значит, я даже не мог уличить его в нечестной игре.

У меня оставалось всё меньше сил на то, чтобы даже ворочать языком, не то что думать. Лишь болезненные вспышки гнева слегка разгоняли эту бесконечную сонную муть, хотя с каждым разом их становилось всё меньше. Дремлющий… да чтоб ему провалиться в его грёбаную Бездну до окончания веков. Прямо на месте и прямо в Бездну, прямо…

— Мой черёд, — медленно сказал я. — Что… что такое Бездна?

— Бездна — это сон, — ответил он без малейшей запинки, и я понял, что опять промахнулся. — Бездна — это… это… действие.

Я с глухим отчаянием ждал, когда за бессмысленной фразой последует «моя очередь», но Улхсотот молчал. Лишь спустя несколько секунд я заново прокрутил в голове его фразу и до меня дошло. Хотя здесь, пожалуй, стоило убедиться.

— Прости, ты сказал…

— Действие, — повторил он. — Загадывай.

У меня был заранее припасён вариант, но из-за бесконечного разговора он почти выскочил из головы. Пришлось потратить драгоценные крохи ментальной энергии, чтобы вспомнить — и изложить.

— Сними с Юки… сними со всей стаи Мэйв проклятие. Они его не заслужили.

— Я никого… не проклинал, — равнодушно прогудел Улхсотот. — Её проклятье… пусть она и снимает.

Я потратил ещё несколько оставшихся крупиц мыслей, чтобы вспомнить слова Маэстуса.

— «Снять любое проклятье можно только обратившись к специалисту более высокого класса». Я же не прошу тебя снять моё. В их проклятии — часть твоего безумия. Освободи их.

Потянулись секунды тишины, но в конце концов Улхсотот издал новый зевок — раза в два длинней прежнего.

— Сделано. Вернул… мою часть. Остальное… сами.

Это значило, что нарастающая депрессия при удалении от Убежища никуда не уйдёт, но хотя в какой-то момент она не перерастёт во всепоглощающее чудовищное бешенство. Наверное, при текущих обстоятельствах я не мог требовать большего.

Особенно учитывая то, что меня от полного отключения отделяло ровным счётом ничего. Сейчас его черёд задавать вопросы, и следовало сосредоточиться хотя бы настолько, чтобы выдать пару слов в ответ. Но Дремлющий снова молчал, будто заснул вперёд меня, так что я даже решился поднять на него глаза. Нет, он был в сознании, но смотрел не на меня, а на лик Фергала Защитника, застывший на главном корне Мёртвого Древа.

— Великий друид, — сказал он чистым и красивым мужским голосом, подходящим для исполнения баллад. — Великий враг. Корни, которые он призвал, сковали меня на четыре дня. Если бы ему помогли, он мог бы снова погрузить меня в дрёму.

— Ссаный недоумок, — прошипел он тонким, срывающимся голосом, подходящим героиновому наркоману с запущенной ломкой. — Вшивый древолюб. Я удушил его собственными корнями, пока его глаза не лопнули как перезрелые вишни.

— С ним было так весело.

— С ним было так весело.

Как и раньше, голоса Дремлющего снова слились в один.

— Но… недолго.

Я не знал, что на это ответить и нужно ли было отвечать вообще. Иссушенная голова снова повернулась ко мне, и я опустил взгляд.

— Два — два, — сказал он в своей обычной сонной манере. — Продолжим… в другой раз.

Мир, кажется, остановился ненадолго, прежде чем снова прийти в движение.

— Серьёзно? — выдавил я, не до конца поверив в услышанное. — В другой раз? Когда?

— Когда… нибудь. Ты узнаешь… первым.

В моей голове пронеслось ужасающее подозрение.

— Если ты планируешь оставить меня тут…

— Перенесу… наверх, — безучастно сказал Улхсотот. — Как и обещал. Моё слово… крепче… сна.

Остатки сил, физических и ментальных, одновременно покинули моё тело, и я заснул до того, как окончательно свалился на пол.

Глава двенадцатая

— Ну ты и соня. Тебя даже вчерашний шторм не разбудил.

Ироничный голос, раздавшийся у меня над ухом, принадлежал не Улхсототу. Он принадлежал Уиллу Льюису, единственному и неповторимому… если, конечно, Дремлющий его попросту не сымитировал, чтобы как следует надо мной поиздеваться.

Я резко открыл глаза. Рядом со мной на корточках сидел вовсе не труп чудовищного друида, одержимый ещё более чудовищным богом. Это в самом деле был Уилл, в улыбке которого читалась тень беспокойства. И правда, с чего бы Улхсототу цитировать Морровинд?

— Кто бы говорил, — отозвался я так хрипло, что едва узнал свой голос. — Вода есть?

Уилл протянул мне мой же бурдюк из шкуры мантикоры, и я смотрел по сторонам, жадно глотая тёплую, но чистую воду.

Мы находились там, где я и просил Дремлющего — в жутковатой и всё ещё очень вонючей трапезной, хотя как будто она немного проветрилась. Все снова были в сборе и в сознании. Уилл и Юки, Маэстус и даже Эннис, сидящая немного в стороне. Я нащупал в своём заплечном мешке гримуар и спросил:

— Кёльколиуке, ты как?

— Могло быть. И лучше.

— Что случилось? — всполошился я, доставая книгу и осматривая со всех сторон. — Тебя как-то задело?

— Мне. Стыдно, — сухо ответил дух-хранитель. — Мог предупредить. О проклятье воды. Заранее.

Я выдохнул, вернув его на место.

— Насколько заранее?

— За три. Секунды.

Со стороны ребят послышался синхронный раздражённый гул, и я успел увидеть, как Маэстус закатывает глаза.

— Что за чушь. Он нам уже все уши