Слышно, как хлопает входная дверь. Видимо, Эштин поехала на тренировку, и, видимо, все еще злится. Два часа спустя, когда она на своей побитой машине подъезжает к дому, я занимаюсь починкой перекладин в сарае и по-прежнему не знаю, что буду ей говорить.

Она ковыляет в дом. Волосы собраны в низкий хвост, на штанах пятна от травы. Определенно, тяжелая тренировка. Сам себя убеждаю оставить девчонку в покое, но не могу выбросить ее из головы. Нахожу Эштин в гостиной, правая ступня погружена в ведро со льдом. Брэнди красит ногти, а Джулиан, сидя рядом с Эштин, смотрит телевизор.

– Эштин, мы можем поговорить? – прошу я.

– Нет. – Она показывает на опущенную в ведро ногу. – Я, видишь ли, не в состоянии, и мне до чертиков надоело играть в игры. Позвони Бри.

– Что за дерьмо ты несешь. То, что случилось вчера вечером, в мои планы не входило.

Джулиан трогает меня за ногу.

– Дерек, ты сказал «дерьмо».

– Ну и что?

– Это плохое слово, – наклонившись ко мне, шепчет он.

Брэнди кивает:

– Оно входит в наш список слов «ни-ни». Его нельзя произносить.

Только у Брэнди может быть список слов «ни-ни».

– «Дерьмо» не является плохим словом. – Я ищу подтверждения у Эштин, но она лишь плечами пожимает, словно у нее вообще нет мнения. У этой девчонки есть аргумент по любому крошечному поводу, но как только нужно поддержать меня, она слов не находит. – Я знаю миллион других слов, которые намного хуже, чем «дерьмо».

– Хватит его повторять. – Эштин вступила в бригаду списка «ни-ни». – Ты портишь племянника.

– Ты просто злишься на меня за вчерашнее.

– Ты очень далек от истины, – говорит Эштин. – Все не так.

– Погодите-ка, я чего-то не знаю? Что было вчера? – интересуется Брэнди.

Эштин смотрит на меня хладнокровно:

– Ничего не было. Правда, Дерек?

– Правда.

– А где вы были?

– Прыгали на батуте, потом ужинали в «Уайт фенс фарм», – говорит Эштин.

Брэнди отставляет лак и хмурит брови.

– Тогда почему ты на него злишься? Похоже, вы хорошо провели время.

– Не будем об этом, Брэнди. Хорошо? Продолжай считать Дерека идеальным, как считают все вокруг.

– Идеальных нет, – говорю я. – Даже ты, Эштин, не идеальна.

– Я никогда и не говорила, что идеальна. Если уж на то пошло, то я идиотка.

– Нашего полку прибыло.

Когда вскоре приезжает Гас, одного его взгляда на Эштин с ногой в ведре со льдом достаточно, чтобы пробурчать что-то про отмену футбольного лагеря и возврат денег.

– Какой еще футбольный лагерь? – интересуется Брэнди.

– Твоя сестра хочет ехать на машине в Техас, в какой-то футбольный лагерь. Одна, – добавляет Гас. – Этого не будет.

– Погодите, у меня идея! – Брэнди, моя безалаберная мачеха, кружится, словно в танце, и смотри на меня, будто я могу спасти ситуацию. Она хлопает в ладоши, при этом стараясь не задеть ногти со свежим лаком.

– Дерек едет в Техас навестить бабушку. Он может подбросить Эштин до футбольного лагеря, потом поехать к бабушке. А на обратном пути он может забрать Эштин и приехать с ней домой. Это идеальное решение, – заканчивает она взволнованно.

Все взоры обращены на меня. Неужели Брэнди думает, что, посадив нас в одну машину, можно чудесным образом решить жизненные проблемы Эштин? Не получится.

– Не думаю.

Эштин кивает:

– Согласна. Очень плохая идея.

Гас кивает:

– Значит, решено, Эштин. Ты никуда не едешь.

В ТЕЧЕНИЕ СЛЕДУЮЩИХ двух часов я обзваниваю всех, кого знаю за пределами группы близких друзей. Ехать со мной в Техас никто не может. Вариантов больше нет… почти. Дерек.

Лучше целую неделю питаться одними зелеными смузи, чем пуститься с ним в дорожные приключения. Я оказалась посмешищем на нашем не-свидании и чувствую себя полной идиоткой, потому что каждый раз, когда вспоминаю прикосновение его рук или то, как его язык сплетался с моим, у меня подгибаются колени и появляется трепет в груди. Сама себя ненавижу за то, что попалась в его сети.

Закрыв глаза и глубоко вздохнув, я стараюсь придумать, как попасть в Техас без Дерека. Тьфу, это невозможно. Дерек – единственный, кто может мне помочь. Он на улице, на крыше сарая, без рубашки. Просто забивает гвоздь, а меня обуревают вчерашние воспоминания о твердости его кубиков. Вот бы вытравить эту память из мозга, но понятно, что не получится.

– Мне надо с тобой поговорить.

Он продолжает стучать по гвоздю.

– Зачем? Ты готова объяснить, почему злишься?

– Да нет, просто у меня нет выбора. – Я вздыхаю. – Вчера мне не следовало целовать тебя. Или позволять тебе целовать меня. Это была большущая ошибка, о которой я всегда буду сожалеть. Я злюсь на тебя за то, что соблазнил меня, и на себя за то, что не устояла. Ты застал меня в момент слабости, и мне неприятно сознавать, что нельзя повернуть время вспять и удалить то, что случилось. Вот, я все сказала.

– Всегда – это, знаешь ли, долго, – говорит он.

– Я это хорошо понимаю, спасибо, – говорю я. – Не хотела тебя просить, но мне необходима твоя помощь с этой поездкой на машине в Техас для того, чтобы попасть в футбольный лагерь. Я обзвонила всех, кого знаю, и даже некоторых из тех, кого почти не знаю. Никто не может.

– И я твой последний шанс, да?

– Ага.

Спрыгнув с крыши, он подходит ко мне.

– Ты установила правило, что мы не должны вмешиваться в жизнь друг друга. Вчера мы его нарушили, и вот что случилось. Смею утверждать, что если мы едем на машине в другой штат и спим на площадках для кемпинга в одной палатке, то можно считать, что мы определенно вмешиваемся в дела друг друга.

Постойте. Кажется, я не ослышалась, но не уверена.

– На площадках для кемпинга?

– Люблю трудности.

Я трудности не очень люблю, но я в отчаянии, так что решаю соврать, нацепив на лицо широкую показную улыбку.

– Обожаю кемпинг!

Он отрицательно качает головой.

– Не думаю.

Заслонив ладонью глаза от солнца, смотрю на него снизу вверх.

– Ты же хотел, чтобы я задала тебе задачку не из легких и спорила с тобой. Я согласна, если хочешь, продолжать играть в эту игру, за минусом поцелуев и прикосновений. Представь, сколько у нас будет времени спорить и доводить друг друга, пока доберемся до Техаса.

– Звучит заманчиво, но после вчерашнего это, наверное, плохая идея. Наихудшая. – Он указывает на изжеванный мяч. – А, да. Спасибо, что скормила своей собаке подаренный мной футбольный мяч. Уверен, что уничтожить автограф Троя Эйкмана сродни святотатству, но не переживай. Я тебя не выдам.