Видя, что Соня не вполне понимает, чего от нее хотят, он повернулся к пареньку:

– Приношу свои извинения. – Арсений наклонил голову набок.

– Так не пойдет! Посмотрите на мой вид.

Бриедис запустил руку в карман и вынул полтину. Пятьюдесятью копейками почтальон остался доволен, ворча, собрал письма, подхватил велосипед и покатил его вниз к Соснам.

– Черт! – выругалась Соня, тут же переведя сожалеющий взгляд с сумки, медленно уплывающей на плече почтальона, на Арсения, смотрящего на нее все так же строго и уже без намека на заботу.

– Вы объяснитесь? – спросил он.

– А может, это вы объяснитесь? – передразнила его девушка. – Что вы здесь делаете? Я вот делом занимаюсь – привезла заказ в Синие сосны, оставила его и уже намеревалась возвращаться.

Бриедис молчал, ожидая продолжения. Соня повела подбородком, давая понять, что более ни словечка не намерена добавить, но не утерпела:

– Я увидела велосипед и человека, который, его, видно, потерял, хотела вернуть, только и всего, – приступила она к подробному оправдательному протоколу, перейдя в оборонительную позицию, как всякий человек, которому приходится лгать, – но здесь крутая тропинка, велосипед покатился, мы упали…

– Вы сели верхом, Соня! – Арсений Эдгарович чуть склонил голову.

– Ну… – она немного растерялась, открыла было рот, но ничего на ум не пришло, и в ответ только поджала губы.

– Ладно, идемте, я провожу вас до станции. – Он предложил девушке локоть, повернулся к кустам и, чуть повысив голос, сказал: – Григорий Львович, будет прятаться. Выходите уж.

Кусты зашевелились, но Данилов не показался.

– Я ехал с вами в одном вагоне. Вам придется выйти.

Тотчас же на тропке возникла понурая фигура в измятой форменной учительской тужурке.

Николаю Ефимовичу Каплану, проходящему мимо одного из стеллажей в его книжном магазине, пришлось остановиться и с недоумением воззриться. Застигнутый им за подслушиванием Бриедис, заметив удивление книготорговца, сделал умоляющее лицо и одновременно знак молчать.

Пристав последовал за Даниловым, выбежавшим бледным и растерянным на крыльцо гимназии. И Данилов привел того в лавку Каплана.

– Что стряслось, Арсений Эдгарович? – заговорщически прошептал Каплан, приблизившись к нему на цыпочках.

– А разве вы не слышите? – так же шепотом вопросом на вопрос ответил Арсений.

– Дочь говорит с кем-то из клиентов, – тотчас ответствовал Каплан, не видя в этом ничего предосудительного.

– А того, с кем она говорит, вы не узнаете?

– Давайте глянем, – пожал плечами Каплан.

– Нет, – удержал его пристав, – не будем им показываться. Это учитель истории, Данилов.

– Он один из самых щедрых наших клиентов.

– Смотрите и слушайте, – прошептал Арсений, указав на несколько застекленных репродукций, выставленных недавно на продажу и прислоненных к прилавку одна под другой. В верхней, изображающей «Всадницу» Брюллова, отражались двое: весьма взволнованный Григорий Львович и Соня, замершая с книгами в руках и внимательно того слушающая. Учитель о чем-то страстно просил дочь, отец Сони тотчас заинтересовался, о чем же; замолчал, прислушался.

Тогда-то пристав и Каплан и стали свидетелями довольно пикантной сцены: учитель Данилов просил Соню проводить его к поместью у Кокенгаузена, где жила одна из самых солидных, но весьма таинственных клиенток Каплана.

Однажды в магазин явилась высокая сухопарая дама с копной седых волос, ее осанке мог позавидовать любой офицер, выдающейся грудной клетке – любая оперная дива, а выражению лица – сам Цезарь. Дама с пристрастным любопытством обошла все полки, весь книжный лабиринт лавки, долго разглядывала глобусы, карты, каталоги, пишущие принадлежности, подняла с пола отцветший бутон гибискуса, перенеся его в корзину для мусора, постояла возле каждого стеллажа не менее четверти часа и выбрала в конце концов несколько английских романов в оригинале. Каплан только-только наладил торговлю с поставщиками из Европы и стал, как и его прямой конкурент «Ионка и Полиевский» на Большой Песочной, торговать книгами на французском, английском, немецком языках, а после занялся редкими изданиями на латыни и греческом.

Это был воскресный день, и Николаю Ефимовичу помогала дочь. Она приняла у дамы заказ и весело о чем-то с ней щебетала по-английски, ибо та оказалась англичанкой. Соня обладала особым даром, значительно повышающим прибыль лавки: она могла разговорить и рассмешить и самого черта, а за разговором всучить пару книг.

Дочь сразу же понравилась даме, и та обратилась к ней с предложением. Весьма выгодным. Необходимо раз в месяц, в два поставлять в поместье Синие сосны книги по предоставленному особому списку. В поместье примут только Соню, и никого более. За труды помимо платы за книги она будет получать полуимпериал. Каплан рассудил: почему бы и нет, ведь в Кокенгаузен нынче ходит поезд. Утренним дочь будет уезжать, дневным возвращаться. И записал имя мисс Тобин в свою конторскую книгу, положив начало приятному сотрудничеству с английский дамой.

Об этом и поведал тихим шепотом Бриедису книготорговец, когда взволнованный Данилов, условившись с Соней о встрече на вокзале, ушел, оставив Соню в состоянии не менее взволнованном. Она присела на стопку книг и, закрыв лицо ладонями, оставалась продолжительное время неподвижной, не заметив, что аккурат за соседним шкафом спрятались ее отец и будущий жених.

Арсений не оставлял, несмотря на угрозы Бриедиса-старшего, намерения сделать предложение барышне Каплан, и ему совершенно не нравилась вольность, с которой учитель Данилов хватал ее за руки и молил о вещах, которые девушке говорить было неприлично, недозволительно, негоже, неприемлемо и совершенно нелепо.

Но, подавив гнев, Арсений стал мыслить, как сыщик, и задал себе вопрос, что привело учителя к Соне и почему он говорил с ней так, словно они не только друг другу близки, но и обладают одной тайной на двоих. Ответ, который Бриедис дал себе, несколько утешил ревнивое сердце. Видимо, каким-то образом Соня стала хранительницей семейных секретов учителя, иначе бы он не стал таким развязным и вольным с ней. Это было ясно и из сцены в кабинете учительницы живописи – Данилов проговорился, что Соня стала невольной свидетельницей чего-то для него важного. И кончилось все тем, что он просил ее показать ему Синие сосны. Значит, Данилов знает о поместье, и, возможно, ему известно и то, что в нем произошло чуть менее двадцати лет назад.

– Что же теперь делать? – Каплан увел Бриедиса к дальним полкам, чтобы Соня ненароком не застала их за подглядыванием.

Арсений хотел серьезно поговорить с отцом Сони о поездках его дочери в такую даль, на правах участкового пристава сделать внушение, но посчитал это чрезмерным, побоялся настроить будущего тестя против себя и оставил упрек не вымолвленным.