Эти трагические неудачи ряда португальских экспедиций не остановили стремление их соотечественников и представителей других европейских морских стран продолжать осваивать Ньюфаундленд, окружающие его острова, а затем и лежащий за ним континент. В последующие годы к водам около Ньюфаундленда стали проявлять растущий интерес промышленные рыболовы нескольких государств. Одним из первых к богатым треской водам интерес проявили французы из Нормандии и Бретани, которые стали приходить туда уже с 1504 года. За ними вскоре последовали португальцы, которые оказались самыми активными и настойчивыми в своих усилиях не только в ловле трески в море, но и в создании целой серии небольших рыболовных поселений на самом острове, оставив на нем немало своих названий, которые в несколько измененных французских и английских вариантах сохраняются и сегодня.

Особый интерес и энтузиазм в освоении богатых треской вод и расположенных около них островов продемонстрировал португальский судовладелец Жоау Фагундеш. Еще к концу 1510-х годов он совершил плавание вдоль южного побережья Ньюфаундленда, обследовал его, а затем вышел в залив будущего Святого Лаврентия. В ходе путешествия он обнаружил целый ряд небольших островов, которым дал названия и нанес их на карту. При возвращении в Португалию он подготовил на имя короля прошение, в котором сообщал об открытых им островах, которые не были обнаружены братьями Корте Реал, и излагал просьбу признать за ним права и привилегии над этим районом. Получив в 1521 году необходимые королевские полномочия, Фагундеш решил закрепить там свои коммерческие интересы путем учреждения постоянного португальского поселения в этом регионе. Переселенцев он набирал в Португалии и на Азорских островах, а затем перевозил на остров, названный им Сау-Жоау (св. Иоанна), впоследствии переименованный в Остров мыса Бретон. Поселение было расположено в красивой и удобной бухте, где можно было обрабатывать выловленную треску и более выгодно перевозить ее по назначению. Однако отношения с местным населением стали портиться, когда туземцы, осознав, что португальцы решили прочно обосноваться на их земле, стали делать их пребывание на острове невыносимым. Тогда неутомимый Фагундеш свернул свою пятилетнюю колонию и направился со всеми колонистами на юг к берегам сегодняшней канадской провинции Новая Шотландия, открыв попутно и нанеся на карту залив Фаиди. Однако крошечное португальское поселение, находясь во враждебном окружении и не получая поддержки от Лиссабона, не могло продержаться само по себе. По более поздним французским источникам все жители колонии были уничтожены местными индейцами. Других подобных попыток обосноваться в этих землях инициативные и смелые португальцы больше не предпринимали.

После почти 30 лет забвения к идее нахождения северо-западного пролива через новый континент к берегам Индии вдруг вернулись англичане. В 1527 году посол Англии при испанском дворе по предложению своего богатого соотечественника, проживавшего в Севилье, написал своему королю Генриху Восьмому письмо, в котором, ссылаясь на большие заморские приобретения Португалией и Испанией в результате «плаваний на юг, восток и запад», предложил начать собственные поиски новых земель и путей к богатствам Индии северными маршрутами. Один из них должен был пройти по следам Джона Кабота на северо-запад, а другой на северо-восток. Король Англии быстро отреагировал на эти предложения и стал готовить соответствующие экспедиции.

В мае того же 1527 года парусники «Мэри» и «Сэмпсон» вышли в плавание из лондонского порта и, дозаправившись в Плимуте, 10 июня взяли курс на северо-запад под командованием капитанов Рата и Граба

Вскоре после выхода в океан суда попали в сильнейший шторм и потеряли друг друга, «Мэри» успешно пересекла Атлантику и бросила якорь на Ньюфаундленде, а судьба «Сэмпсона» оказалась трагичной. Это судно пропало без вести. Капитан Рат затем повел «Мэри» к берегам Лабрадора в попытке продвинуться дальше, но, даже не дойдя до устья Святого Лаврентия, был остановлен большими загромождениями льдов и поэтому 3 августа решил двинуться на юг, зайдя предварительно снова на Ньюфаундленд в поисках пропавшего «Сэмпсона». Не найдя его, Рат направился вдоль берегов Новой Шотландии и затем Новой Англии, делая частые остановки для обследования этих новых для англичан мест, через которые уже несколько лет до этого в противоположном направлении прошел на своем паруснике Вераццано, совершавший плавание на службе французского короля Франциска Первого.

Через несколько недель «Мэри» совершенно неожиданно появилась в карибских водах, где повстречалась с испанцами около Пуэрто-Рико, затем готовилась пополнить запасы в Санто-Доминго и наконец сделала остановку в пуэрториканском заливе Аняско. Получив там все необходимое, весной 1528 года Рат привел свой парусник в Англию. Несмотря на невыполнение поставленной перед ним задачи, Генрих Восьмой вознаградил капитана «Мэри» солидной ежегодной рентой в размере 20 фунтов стерлингов. Хотя после неудачного плавания капитана Рата английские экспедиции по поиску северо-западного пролива прекратились на несколько десятилетий, уступив место французам, рыболовы Альбиона все более активно продолжали посещать богатые треской воды Ньюфаундленда.

Христофор Колумб еще находился в своем третьем плавании, когда вверенное ему по договору с королями пространство Карибского моря без его ведома и согласия стало ареной нашествия целого ряда «нарушителей», которые ринулись туда в поисках собственных новых земель и богатств. Хотя их действия фактически представляли собой нарушение прав и привилегий Адмирала, реальные обстоятельства освоения Нового Света, ввиду его огромных пространств, на практике совершенно очевидно свидетельствовали о том, что такая многомасштабная деятельность была просто не под силу одному человеку. Большинство из таких претендентов первой волны на свои личные завоевания и открытия были участниками плаваний с самим Колумбом, которые благодаря ему приобрели некоторый опыт для реализации таких планов К их числу принадлежал и один из ярких авантюристов данной плеяды идальго Алонсо Охеда

Молодой, смелый и удалой Охеда пользовался поддержкой при дворе и особой опекой со стороны очень влиятельного епископа Фонсеки. Именно благодаря воздействию двора и этого высокопоставленного церковника Колумб назначил их 22-летнего протеже капитаном одной из своих 17 каравелл, отправлявшихся во второе плавание. За четыре непростых года данной экспедиции Охеда зарекомендовал себя как энергичный и умелый руководитель, который одновременно сочетал эти ценные качества с неудержимым честолюбием и жестокостью в столкновениях с индейцами. После возвращения в Испанию Охеда не без содействия своих могущественных опекунов познакомился с докладам Адмирала монархам об итогах его третьего плавания, в котором среди прочего содержались морские карты вод около Жемчужного берега и Маргариты вместе с сообщениями об обилии в тех местах жемчуга. При поощрении Фонсеки Охеда тогда принял решение добиться от благоволившей ему Изабеллы и Фердинанда санкции на организацию в эти края собственной экспедиции.