Мои слова вводят Харпер в шок и заставляют погрузиться в молчание.

Чувство отчаяния поселилось в моей груди. Я провел три сотни сезонов, пытаясь спасти моих подданых от беспощадного чудища, и в итоге у меня нет способа защитить их от чужеземцев.

Возможно, это и есть причина, по которой Лилит объявила этот сезон моим последним шансом. Скорее всего, она знает, что моя страна падет перед вражескими силами.

Может, в этом и заключается истинное проклятие. Лилит уничтожает не меня, а Эмберфолл.

– Так что ты будешь с этим делать? – спрашивает Харпер.

Я вскидываю брови:

– Если вы все-таки не принцесса Колумбии и у вашего отца в боевой готовности не находится тысяча солдат, то я не уверен, что могу хоть что-то сделать.

– Но у тебя, возможно, есть солдаты в приграничных городах? Это не то же самое, что армия? Ты мог бы…

Меня удивляет та надежда, которая звучит в голосе Харпер, и мне не хочется огорчать ее, но, очевидно, у меня талант только к разрушению надежд.

– Это не то же самое, что армия. Солдаты могут стоять на постах, но у меня нет способа быстро с ними связаться. Я даже не могу узнать, сохранились ли эти посты или нет.

– Но… Но ты мог бы заплатить людям за доставку сообщений…

– Вы же понимаете, что я не могу просто посадить человека на лошадь с конфиденциальным посланием, которое касается военных передвижений. Точно не сейчас.

Харпер закусывает губу.

– Что будет, если Карис Люран захватит власть?

– Я не знаю. Мои земли никогда не сталкивались с угрозой военного захвата со времен правления моего прадеда. К тому же он тогда одержал победу над захватчиками и расширил территорию Эмберфолла.

– Слушай, ты же технически теперь король? Разве ты не можешь хоть что-то сделать?

Я смотрю в сторону. Вся моя любовь к стратегии сейчас показывает свою бесполезность.

– У меня ничего нет, миледи. Мне нечего предложить. – Я делаю паузу. – Да, нам удалось спугнуть тех людей в этот раз, но ничто не помешает им вернуться. Меня беспокоит, что случится тогда.

Харпер сглатывает.

– Я знаю. Тоже об этом думала, – говорит она, прижимая ладони к щекам. – О, бедные люди.

Тон ее голоса бьет меня прямо в сердце. Она ничего не знает о моих подданных. Ничего. У нее есть полное право ненавидеть меня и все, что я собой олицетворяю.

И затем Харпер говорит:

– Мы можем остаться?

Ее слова заставляют меня застыть от потрясения, и я замечаю, что мысленно разбираю ее фразу на части. Мы можем остаться. Мы можем.

Мы.

Я отодвигаюсь от двери и смотрю на Харпер, прищурившись.

– Вы желаете остаться здесь? В трактире?

Она кивает.

– Всего лишь на ночь?

В этот самый момент я бы не отказал ей ни в чем.

– Конечно.

Глаза Харпер светлеют от облегчения, но ненадолго. Девушка хмурится.

– Я знаю, что это глупо. Так же как с едой. Мы же не можем остаться здесь навсегда. И если они не сожгли этот трактир, это не значит, что они не сожгут трактир в километре отсюда…

– Миледи.

Она удивленно моргает, явно услышав всю серьезность моего тона.

– Что?

Я подхожу ближе, пока не оказываюсь перед Харпер.

– Пока что мы можем помочь некоторым. Не всем, но некоторым.

Она резко вдыхает, когда я возвращаю ей ее же слова.

– Рэн…

Голос Харпер затихает, и я осознаю, что очень хочу, чтобы она по-настоящему была воинственной принцессой из далекой страны. Я уверен, из нее вышел бы грозный союзник. Девушка без страха противостояла тем мужчинам. И без страха она противостоит мне.

Я протягиваю руку, чтобы заправить за ухо ту самую выбившуюся прядь.

– Я не хотел вас расстроить ранее.

Когда мои пальцы соскальзывают по виску Харпер, ее дыхание несколько прерывается, но она не отстраняется.

– Когда именно?

Вопрос вызывает у меня улыбку.

– Когда мы не разговаривали возле камина.

– Но не тогда, когда ты сказал Грею меня убить?

– Я не говорил ему ничего подобного.

Волосы Харпер снова выбиваются, и в этот раз, когда я протягиваю руку, чтобы заправить локон на место, я медлю. Губы девушки приоткрываются, когда мои пальцы легко касаются ее уха, но затем рука Харпер взлетает, чтобы схватить меня за запястье. Внезапно ее дыхание сбивается, и она закипает от злости.

– Я знаю, что ты делаешь. У тебя было три сотни женщин, чтобы попрактиковаться. Прекращай.

Ее слова ударяют меня, как дюжина стрел, пронзающих кожу и задевающих каждый нерв. Я вырываю руку и отворачиваюсь.

– Как скажете, миледи. – Я крепко сжимаю кулаки, выпрямив руки по швам; мой голос полон холодности.

– Ты не сможешь обманом заставить меня в тебя влюбиться.

Я кидаю на Харпер суровый взгляд.

– Вы уже дали мне это понять.

– Я тебе не доверяю, Рэн.

Каждое ее слово причиняет мне боль, а за болью следует принятие.

– И это вы мне тоже дали понять.

Харпер распахивает дверь.

– Ну ты мне тоже не доверяешь, так что мы квиты. И больше так не делай!

С этими словами она уходит.

Я вздыхаю и присаживаюсь на край кровати, а затем запускаю руки в волосы. Надо было позволить людям Карис Люран избить меня. Это хотя бы было не так мучительно.

Я дотронулся до нее без задней мысли. Как неосторожно! Харпер права… У меня было три сотни женщин, чтобы попрактиковаться на них. Мне нужно было хорошенько подумать, но на одну секунду я забыл про проклятие. Я забыл, что она не просто какая-то девушка, которая интригует каждым словом, срывающимся с языка.

В эту секунду я вспомнил, каково это – хотеть дотронуться, когда это не часть тщательно спланированного соблазнения для снятия проклятия.

Черт побери, как же все ужасно.

Грей появляется на пороге.

– Милорд?

– Что?

С секунду он молчит.

– Могу ли я быть полезен?

Да. Грей мог бы покончить с этой пыткой, и эта мысль теперь кажется мне невероятно эгоистичной. Он может убить меня, но это никак не спасет моих подданных от вражеского вторжения.

Моя смерть прекратит лишь мои страдания и никак не поможет ни Грею, ни моему народу.

По правде говоря, оставлять меня в живых тоже нет смысла. Чудовище уничтожит всех так же легко.