– Так ты вырос с желанием быть солдатом?

– Я вырос с намерением унаследовать фермерские владения, – качает головой Грей, а затем добавляет: – Когда я был помладше, мой отец получил тяжелую травму. Сначала он оказался зажеванным в молотилке, потом его протащила лошадь. После он не мог больше работать. Он не мог ходить. У меня было девять братьев и сестер…

– Девять!

Грей кивает. Неудивительно, что он так хорошо ладит с детьми.

Лошадь утыкается стражнику в руки, и он мягко хвалит животное и гладит по морде.

– Я делал все что мог, но я был всего лишь мальчишкой, который пытался выполнять мужскую работу. Со временем большая часть нашей земли была распродана, как и почти весь домашний скот. Наши урожаи беднели. Мы беднели. Каждый год замок принимал на службу десять новых стражников. Как вы знаете, это особая честь для семьи. Я должен был отказаться от своих близких, но я знал, что это их спасет. Когда я достиг совершеннолетия, то тут же подал заявку.

Я смотрю на Грея, завороженная его историей. Мой взгляд охватывает широкие плечи, спрятанное в чехлы оружие, доспехи, которые он до сих пор не снял. Я пытаюсь представить его одетым в хлопчатобумажную ткань и фланель, бросающим тюки сена в телегу. У меня абсолютно не получается.

– Так за образом устрашающего Грея прячется добряк, который ладит с детьми и животными?

Брови стражника приподнимаются:

– Устрашающий Грей?

– Я тебя умоляю. Ты прекрасно знаешь, что ты выглядишь пугающе. – Я нежно обнимаю голову Уилла, когда конь прижимает ее к моей груди. – Так ты присоединился к дворцовой страже и в итоге застрял с Рэном.

Этими словами я зарабатываю сочувствующий взгляд в свой адрес, и мне требуется секунда, чтобы понять почему.

Я вздыхаю.

– Ладно. Ты присоединился к дворцовой страже и в итоге заслужил такую честь, как охрана Рэна.

– К Королевской Страже, – сухо поправляет Грей. – И не сразу. Охрана королевской семьи действительно была высокой заслугой. Я долго тренировался, а затем еще месяцами стоял и сторожил закрытые двери.

– Тогда тебе не очень нужно было уметь метать ножи, да?

Губы Грея изгибаются в намеке на улыбку.

– Как я ранее уже говорил, я предпочитаю быть полезным.

– Можешь научить меня, как бросать нож?

Улыбка исчезает, появляется хмурая складка между бровей.

– Миледи?

Я смотрю в сторону трактира.

– Я не хочу идти туда. Я не хочу говорить с Рэном. Я не хочу отсюда уходить. Я просто… – Я издаю недовольный звук. – Я бы тоже хотела заняться чем-нибудь полезным.

Грей ничего не говорит. Взгляд его темных глаз мне не понятен.

Я смотрю на него и затем понимаю. Джейк всегда говорил мне, чтобы я пряталась в переулках, акцентируя внимание на моей беззащитности. Грей никогда так ко мне не относился, и мне не хочется, чтобы он начинал.

– Не думаешь, что у меня получится?

– У меня нет сомнений в том, получится у вас или нет. Я не думаю, что Его Высочеству это понравится.

– О! Ну тогда нам нужно быть порасторопнее, или как вы тут говорите.

Стражник не двигается.

Если мне придется остаться стоять в конюшне и переживать за маму и брата, – не говоря уже о том, что будет, если мне придется разговаривать с теми, кто остался в трактире, – то я просто сведу себя с ума.

– Пожалуйста? – Я складываю ладони перед собой. Точно так же я делала, когда хотела, чтобы Джейк отвел меня в конец улицы за мороженым. – Пожалуйста-пожалуйста, Грей, не будь злюкой.

Стражник вздыхает и возводит глаза к небу, и я понимаю, что добилась своего, потому что Джейк делал то же самое.

– Как пожелаете, – говорит Грей.

Я ожидала, что буду чувствовать себя жестокой и смертельно опасной.

В реальности же я не могу даже воткнуть нож в землю.

Более половины моих бросков заканчиваются тем, что нож отскакивает и шлепается в мокрый снег. В результате остальных бросков ножи едва-едва втыкаются в землю, а затем падают. Я чувствую себя глупо.

Хотелось бы винить во всем промерзшую землю, но, когда Грей показывает пример, его лезвия легко врезаются в мягкий торф под тающим снегом.

Пот копится между лопаток, и я уже практически готова снять плащ, невзирая на холодный воздух. Вся моя правая рука до плеча болит. Ножи намного тяжелее, чем выглядят. Мы занимаемся всего двадцать минут, и я, оказывается, абсолютно не готова к физическим нагрузкам.

Я смотрю на Грея:

– Ты уверен, что я не должна их метать в какую-нибудь деревяшку или что-то в этом роде?

Стражник стоит, прислонившись к стене конюшни по левую руку от меня.

– Вы хотите посмотреть, как ножи отскакивают от чего-нибудь еще, миледи?

Ха-ха.

Я хмурюсь и разминаю запястье, потирая мышцы и сухожилия.

– Я не думала, что это будет так сложно.

– Как только вы научитесь метать нож в землю, то сможете метнуть его в цель. – Грей смотрит на последний нож в моей руке. – Попробуйте еще раз.

Мои пальцы скользят по изогнутой гравированной рукояти, инкрустированной серебром и украшенной тем же гербом со львом и розой, который украшает все остальное. При всей своей смертоносной силе местное оружие прекрасно и является знаком искусного мастерства. Оно так контрастирует с жизнью в округе Колумбия, где все кажется одноразовым. Даже люди.

– Знаешь, что самое обидное в проклятии? Кто бы его ни наложил, он навредил многим людям, которые не совершили никаких ошибок. – Я прижимаю большой палец к лезвию и надавливаю, чтобы почувствовать его остроту, но при этом не порезаться. – Не я же провела ночь в компании неправильной женщины.

– И не я.

Слова Грея заставляют меня остановиться и посмотреть на него.

– А ты как в это впутался?

Я не ожидаю, что он ответит, но стражник говорит:

– Я сделал все возможное, чтобы защитить его, и потерпел поражение. – Грей выдерживает паузу. – Возможно, вам не следует причислять меня к тем, кто не совершал ошибок.

– Почему ты его защищаешь, если по его вине ты оказался проклят?

– Я поклялся защищать корону ценой собственной жизни и быть частью чего-то большего.

Я жду, что Грей добавит что-то еще, но, когда он не дает никаких пояснений, понимаю, что для него все действительно так просто.

– У тебя больше веры в Рэна, чем у меня.