– Спасибо, – с благодарностью прошептала я. Причем от всей души.

Как только мы вышли из коридора, Рене улыбнулась, как будто ничего не случилось.

– А вот и мы, – объявила она.

Синклер постучал по циферблату часов.

– Вы ведь понимаете, что пробыли там почти тридцать минут?

– Мы говорили.

Взгляд Синклера метнулся с его сестры на меня.

– О чем?

– Извини, неужели ты вырастил вагину, пока я была там, а я не знала об этом? Почему тебя волнует, о чем мы говорили?

Он поднял руки в знак капитуляции.

– Просто спрашиваю. Не нужно отрывать мне за это голову.

– Мне пора, – объявила я.

– Хорошо. Увидимся позже, – бодро ответила Рене.

Синклер пристально посмотрел на меня, как будто разглядывал в микроскоп.

– Увидимся позже, – сказал он, помолчав секунду.

Его слова не были банальной вежливостью. Нет, они прозвучали как обещание.

Июль 2014 года

Никто не должен звонить в дверь в восемь утра. Воспитанные люди так не делают. Это смертный грех.

Я перехватила халат пояском и поспешила вниз по лестнице.

– Иду. Иду.

Я быстро посмотрела в глазок. За дверью была моя мать.

Я щелкнула замком, впуская ее.

– Доброе утро. – Мать пролетела мимо меня, веселая, с горящим взглядом, как будто это была середина дня, а не раннее утро. В руках у нее была коробка с надписью «ВЕЩИ ВИКТОРИИ». Она балансировала на ней двумя стаканчиками кофе и бумажным пакетом.

Я не знала, с чего начать, поэтому взяла еду и кофе. Затем указала на коробку.

– Что это?

Мать бросила сумочку и коробку на столик у стены.

– Я тут наводила порядок на чердаке и нашла кое-что из твоих старых вещей. Я подумала, ты захочешь их увидеть.

Такого желания у меня не было, но я пожала плечами. Она глубоко вздохнула и выхватила у меня из рук стаканчик с кофе. Она все еще не объяснила, почему она здесь, и, похоже, не собиралась это сделать в ближайшее время.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я, закрывая дверь.

– Просто хотела побыть со своей единственной дочерью.

– В восемь утра?

– С каких это пор совместный завтрак стал преступлением?

С этим утренним визитом явно было что-то не так. Я не знала, что и думать. Обычно мать обожала планировать все заранее. Никаких сюрпризов. Она применяла эту теорию ко всему.

Что-то тут не то.

Я поплелась за ней в кухню.

– Я заказала два стаканчика кофе без кофеина, но похоже, что они перепутали заказ. Была длинная очередь, и я не стала с ними ругаться.

– Ничего страшного. У меня есть сливки.

Я взяла две тарелки, а мать села на кухонный стол и достала из сумки два больших рогалика.

Кофе и углеводы. Боже милостивый, она здесь, чтобы сказать мне, что умирает и ей осталось жить три недели?

– У тебя все в порядке? – осторожно спросила я.

Мать сцепила пальцы и положила руки на столешницу.

– Разумеется. – Она помахала рукой, словно рассеивая мои слова, и посмотрела на французские двери. – Вечно я забываю, какой красивый у тебя сад.

– Ты пришла поговорить о нем? Хочешь обсудить мой сад?

Мать нахмурилась.

– Конечно, нет. – Она откусила небольшой кусок рогалика и вытерла руки салфеткой. – Как ты?

Она укоризненно посмотрела на меня. Тем самым взглядом, каким она смотрела на меня, когда я была подростком, когда знала, что я набедокурила, и хотела, чтобы я призналась.

Я сделала глоток кофе.

– Нормально, – медленно ответила я.

– В самом деле?

– Мама… что на самом деле происходит?

– Уэс говорил со мной, – призналась она.

– О чем? – довольно резко спросила я.

– Он беспокоится о тебе.

– Он беспокоится обо мне, – тупо повторила я.

– Ну да!

Я нетерпеливо помахала рукой.

– Мама, просто скажи мне, что он сказал.

– То, что в последнее время ты стала нервной и непредсказуемой. Что у вас с ним вечно случаются ужасные ссоры. А когда он пытается спокойно поговорить с тобой, ты его не слушаешь.

Я была в шоке. Я видела темную сторону Уэса. Но за целый миллион лет мне и голову не могло прийти, что он попытается настроить против меня мою мать. Это было очередное дно.

– И ты ему поверила? – пробормотала я.

– Разумеется. В последнее время ты ходишь, как будто сама не своя.

– Откуда ты знаешь? – огрызнулась я.

– Вообще-то, у меня есть пара глаз, и они еще зоркие. Ясно, что с тобой что-то не так!

– По законным причинам, о которых ты даже не подозреваешь!

– Тогда скажи мне, – призвала она. – Может, я смогу помочь.

– Это не твое дело, и нет, ты ничем мне не поможешь.

Мать скрестила на груди руки.

– Успокойся. Я пришла сюда не для того, чтобы ссориться с тобой. – Она встала и, обойдя стол, протянула руки для объятия. Я отступила на шаг. Мое сердце билось так сильно, что я едва могла дышать.

– Он сказал мне, что ты намекнула ему, что несчастлива в браке с ним.

Ну конечно он это сказал!

– Он очень любит тебя. Боже мой, когда я с ним разговаривала, на него было больно смотреть.

Я провела руками по волосам и глубоко вздохнула. Я как будто попала в Сумеречную зону. Все вокруг меня видели прекрасного человека. Никто ни разу не заметил той стороны, которую видела я. Он так хорошо ее скрывал, что я в глазах людей стала лгуньей. Разрушительницей семейного счастья.

– Вы должны дать вашему браку шанс.

– Не надо давать мне советы. Ты ведь не знаешь всей истории.

– Тогда просвети меня. Заполни пробелы.

– Ты мне поверишь?

Она задумалась. Всего на секунду, но я поняла: скорее всего, нет. Она воспринимала мою жизнь, мое замужество как трофей, который она могла всюду носить с собой и хвастаться перед своими подругами. Если же я хоть немного поделюсь с ней тем, что у меня на душе, она в лепешку разобьется, чтобы меня переубедить.

– Я начинаю думать, что живу с чужим человеком.

– Виктория, это курам на смех. Ты…

– Мне можно закончить? – Я всплеснула руками. – Ты еще не выслушала меня до конца, а уже поучаешь.