Около двух часов ночи Уэс постучал в дверь, но я не впустила его.

Я села. На противоположной стене висело зеркало. Даже отсюда мне было видно, что мои глаза опухли от слез. Удивительно, но синяков на шее не было. Если бы не мои одеревеневшие мышцы, я бы подумала, что всей этой ужасающей сцены не было.

Я зарылась лицом в ладони и застонала. После того, что случилось вчера вечером, мне оставалось лишь одно – уйти. Я это отлично знала. И все же я была скована страхом. Мне было страшно жить с ним и одновременно страшно его бросить.

Я не знала, на что еще он способен, и это пугало меня больше всего.

Я откинула одеяло и собралась встать, когда краем глаза заметила какую-то вещь. На соседней подушке лежала темно-синяя коробочка с белым бантиком сверху. Рядом лежала сложенная записка. Я первым делом открыла подарок. Внутри оказался красивый браслет с бриллиантами, который я несколько месяцев назад видела в ювелирном магазине. Как-то раз я обмолвилась Уэсу, что этот браслет – воплощение красоты и шика. Тогда он ничего не ответил, и я просто забыла о нем. Увы, я не ощутила и капли той радости, которую мог доставить этот подарок еще год назад. Во мне ничего не шевельнулось. Я осторожно положила браслет обратно в коробку и взяла сложенную записку. На лицевой стороне беглым почерком Уэса было написано мое имя. Записка была простой:

Скользя глазами по небрежным каракулям его инициала, я попыталась представить мужа, которого когда-то любила. Но лишь почувствовала, как эта его часть медленно исчезает.

Мои слезы упали на записку и, смешиваясь с чернилами, начали медленно растекаться по бумаге, размывая слова «прости» и «люблю тебя».

Порви ее! – кричал мой разум.

Желание разорвать записку в клочья было сильным, но я поймала себя на том, что не могу выпустить ее из рук.

Я захлопнула крышку бархатной шкатулочки, вылезла из постели и схватила с комода фотоальбом. Сев на край кровати, я принялась просматривать свадебные фотографии.

Я была потрясена, увидев женщину, которой я когда-то была. Звучит невероятно, но я живо почувствовала исходившее от нее счастье.

Я продолжила листать страницы.

Мое тело было здесь, поддерживая мое существование, но моя душа была где-то далеко от этого дома, этого замужества, этой жизни.

Июнь 2014 года

Мне не хотелось выходить из дома.

Мне ничего не хотелось делать.

Мне хотелось одного: лечь в кровать, натянуть на голову простыни и нажать на кнопку «перемотка» моей жизни.

Но все как будто устаканилось. Вспышек гнева у Уэса больше не было. Никого рукоприкладства. Никакой боли. Он извинился один-единственный раз – в записке на следующий день после нашей злополучной годовщины, и все. Уэс делал вид, будто все в порядке и наша жизнь идет своим чередом. Но для меня все было не так просто. Я жила в подвешенном состоянии, не зная, что выбрать – борьбу или бегство.

Я ушла с работы ради нашего будущего, и что я получила взамен? Ничего. Ребенка не было. Последние несколько месяцев я почти смирилась с тем, что его никогда не будет. Несколько месяцев назад я предложила, чтобы мы с Уэсом обратились к специалисту по репродуктивному здоровью. Он быстро прекратил этот разговор. Сказал, что незачем торопить события. Что мы почти не пытались. Я не стала говорить ему, что если бы он уделил нашему браку то внимание, какое уделял вначале, он бы понял, что мы «активно» пытались уже больше года.

Хотя, кто знает, возможно, отсутствие детей было даже к лучшему. От одной только мысли о том, чтобы принести в ту обстановку, в которой я жила, новую жизнь, мне становилось дурно.

В последнее время я оказалась затянута в бездонную черную дыру, где я видела наши с Уэсом хорошие моменты. Я видела, как мы с друзьями сидим за обеденным столом и весело смеемся. Он смотрел на меня с блеском счастья в глазах, и тогда я видела в нем последние оставшиеся крохи добра.

Когда же Уэс был на работе, дом казался невероятно пустым. Благодаря Рене я превратилась в завзятого садовника. Со временем наша с ней дружба только окрепла. У меня было несколько подруг в Фоллс-Черч, но это были подруги-прилипалы – они на какое-то время липли к вам, но, найдя кого-то в их глазах более достойного, быстро исчезали.

Рене была настоящей подругой, я же вела себя с ней по-свински. На этой неделе она слала мне эсэмэски и несколько раз звонила мне. Я ответила лишь на один звонок и на пару ее сообщений.

Она сказала, что если не увидит меня лицом к лицу, то постучит в мою дверь и будет стучать до тех пор, пока я не открою. Так что лучше заскочить к ней в магазин, поздороваться, заверить ее, что со мной все в порядке, и уйти.

Я боялась, что, если останусь слишком долго, она увидит последствия моей ссоры с Уэсом. Следы рукоприкладства. Стыд. Позор. Мне же этого хотелось меньше всего.

Просто оставайся дома. Лучше побыть одной, – нашептывал мне разум.

Желание сдаться и укрыться в доме было выше моих сил. Но я безвылазно просидела дома почти всю неделю и знала, что, если не заставить себя выйти сейчас, потом я этого уже не сделаю.

Как назло, прогноз погоды был неутешительным. Облачность серебристой пеленой затянула все небо. Жара была удушающей, на висках выступил пот, одежда прилипала к коже. Я поймала себя на том, что молю небеса, чтобы те поскорее разверзлись и пролились дождем.

Я припарковалась напротив магазина Рене. В то время дня здесь было довольно тихо. Большинство людей были на работе. Захлопнув дверь машины, я услышала пронзительный детский смех и медленно зашагала к парку. Это был один из лучших парков в Фоллс-Черч – с новым оборудованием для детских площадок, надежным ограждением и павильоном для пикников и вечеринок. Здесь повсюду росли большие дубы, а под ними стояли скамейки, где посетители прятались от яркого солнца.

Я поймала себя на том, что остановилась, задумчиво глядя на сидящих под деревом мам. Все как одна были погружены в свой собственный мир. Время от времени они поглядывали на детей, но тотчас возвращались к своей болтовне. Рядом с одной была коляска. Она двигала ее взад-вперед, иногда подтягивая ее ближе, и улыбалась, когда малыш внутри нее визжал и смеялся.

Неужели это так ужасно, мечтать о ребенке? Похоже, Уэс так и думал. Я могла легко придумать тысячу разных причин, способных разрушить наши отношения. Но мне и в голову не могло прийти, что дети станут одной из них.

Взглянув на меня, одна из мам подозрительно прищурилась. До меня тотчас дошло: я брожу по парку и пялюсь на всех, как чокнутая.

Я быстро развернулась и поспешила через улицу, в надежде скрыться от их взглядов, но все равно чувствовала их на моей спине. Я скрестила на груди руки и ссутулилась. Имей я возможность сложиться пополам, я бы так и сделала. Хотя было облачно, я вытащила из сумочки темные очки и надела их. Это звучит безумно – и, вероятно, жалко, – но за ними я как будто отгородилась от внешнего мира. Пока на мне темные очки, никто из прохожих не увидит мои глаза или мою боль.