Синклер ни разу не переступил порог моего дома. Зато мы проводили с ним время в магазине его сестры. Тот был местом наших встреч, и я дорожила каждой секундой. Без Синклера во мне жило что-то зловещее, медленно убивавшее меня. Рядом с ним я оживала. Я могла дышать.

Я была самой собой.

С трудом верилось, что я встретила Синклера всего девять месяцев назад. Казалось, что мы знакомы давным-давно. Мы с такой легкостью говорили друг с другом. Он неизменно проявлял интерес к тому, что я говорю. Мне же было приятно, что кто-то меня слушает.

За все это время между нами не было ничего предосудительного. Между нами как будто пролегала невидимая черта, которую никто из нас не осмеливался пересечь. Но я медленно приближалась к этой черте, и с каждым днем мне было все труднее и труднее не перейти ее.

– По какому случаю ты принарядился? – спросила я.

– У меня была встреча с потенциальным клиентом. Огромный дом на Беллами-роуд.

– Неужели у меня может появиться новый сосед?

Он усмехнулся, и у меня скрутило живот.

– Может, ведь нет ничего невозможного.

Я закусила губу, чтобы скрыть улыбку. Мне нравилось, что Синклер доверяет мне. Когда я спросила его, как прошел его день, он не пожал плечами и не захлопнул офисную дверь. Он не прищурился и не спросил, зачем мне это нужно. Он сказал мне правду. Я очень надеялась, что когда-нибудь, в ближайшем будущем, смогу быть столь же откровенна с ним.

Я собрала стебли и выбросила их в мусорное ведро.

– Как вы ладили с ней в детстве? – спросила я через плечо.

– О, это был кошмар.

– В самом деле?

Синклер кивнул и лукаво усмехнулся. Я уже видела, каким озорным братом он был для Рене.

– В ее комнате всегда царил образцовый порядок. Каждая вещь знала свое место. Все до одной. Если что-то вдруг оказывалось не там, где положено, это был конец света.

– А твоя комната?

– Вечно вверх дном. Это выводило ее из себя. Если ей случалось что-то натворить, вместо того чтобы лишить ее сладкого или забрать у нее какую-то вещь, мать в наказание запирала ее в моей комнате.

Поставив локти на рабочий стол, я улыбнулась и наклонилась ближе. И у Рене, и у Синклера была эта… искра. Люди инстинктивно тянулись к ним, с нетерпением ожидая, что они скажут дальше.

– Бедная Рене, – полушутя заметила я.

– Неправда, – быстро возразил Синклер. – Скорее бедный мир. Или бедный Синклер!

Схватив стоявший у стены веник, я в миллионный раз взялась подметать пол; хотя тот, честно говоря, был безукоризненно чист.

– Наверное, хорошо, что мы познакомились уже взрослыми, – сказала я.

– Почему?

– Похоже, ее жизнь всегда была упорядочена. В отличие от моей, где все было вверх тормашками.

– В самом деле?

Я кивнула.

– Я была младшей. Беззаботной и безбашенной. Если что-то получалось, значит, так и должно быть. Если что-то пошло не так, главное, придумать способ, как это можно исправить. В колледже я так часто меняла специальность, что сбилась со счета. Мне хотелось перепробовать все, и не говорите мне, что это невозможно. Мой пофигизм выводил мою мать из себя. И выводит до сих пор.

– Послушать тебя, ты больше похожа на хиппи, исповедующего свободную любовь, чем на «младшего ребенка».

Я посмотрела на него через плечо и продолжила подметать пол.

– Я лишь хочу сказать, что всего один взгляд на дикую Викторию, и она дала бы стрекача, только пятки сверкали.

– Сомневаюсь. Думаю, тогда ты была такой же красавицей, что и сейчас. – Он произнес слова так тихо, что в первый момент я их почти не расслышала. Что-то вроде шепота – чтобы их осознать, ушла секунда.

Я подняла голову и увидела, что Синклер смотрит мне прямо в глаза. В его глазах я не увидела ни смущения, ни раскаяния. Он произнес эти слова осознанно. Я даже слегка поежилась от его взгляда.

Мы быстро скользили за рамки обычного разговора туда, где нам явно было не место.

Именно тогда я поняла, что Синклер прислушивался к каждому моему слову. Более того, ему было интересно со мной. Не то что мой муж! С самого начала любой наш разговор всегда вращался вокруг Уэса. Нет, он слушал меня, но, в конце концов, все вновь возвращалось к нему. Возможно, я знала это с самого начала. И даже сказала себе, что меня это устраивает.

Скажу честно: это было потрясающе – быть услышанной.

Синклер прочистил горло.

– Можно задать тебе один вопрос?

– Разумеется, – ответила я, откладывая ножницы.

– Ты работала до замужества?

Я остановилась, мои руки зависли над вазой.

– Я была медсестрой.

– Но не сейчас, – спокойно произнес он.

Я кивнула.

– Мы с Уэсом хотели иметь детей.

Мы с Уэсом? Ну и шутка. Чем дальше, тем сильнее я осознавала, что Уэс может провести остаток жизни бездетным, и его это вполне устраивало.

– Но больше не хотите? – спросил Синклер.

– Уже нет.

Синклер прислонился к столу, пристально на меня глядя, как если бы я была тем кусочком пазла, который он никак не мог вставить на место.

– Ты скучаешь по работе?

– Скучаю. – Мой голос прозвучал еле слышно даже для моих собственных ушей. По идее, в этот момент мне полагалось сменить тему, но я снова открыла рот. – Я работала в основном в отделении неотложной помощи. Большую часть времени это был сумасшедший дом. Иногда к концу дня я бывала настолько измотана, что стоило мне положить голову на подушку, как я тотчас вырубалась. Но каждый день всегда приносил с собой что-то новое. Скучать было некогда.

– Ты действительно любила свою работу.

Я кисло улыбнулась.

– Я и сейчас ее люблю.

– Тогда возвращайся.

Я опустила ножницы и из-под ресниц посмотрела на Синклера.

– Увы, это не так просто.

– Конечно, это так просто.

– Неправда. Это очень даже… – Я резко умолкла. В мои слова начало закрадываться разочарование. Я не могла объяснить ему ситуацию. Он не поймет. Никто не поймет.

– Я не пытаюсь разозлить тебя, – сказал Синклер, помолчав.

Я наклонилась над столом и потерла виски. Как же мне хотелось сказать ему правду!

– Понимаю.

Он встал и обошел вокруг стола. Его плечо задело мое. Меня тотчас бросило в жар. Одного прикосновения было достаточно, чтобы внутри меня все как будто воспламенилось. Или же это мое тело так отреагировало на него? Даже с Уэсом я никогда не испытывала ничего подобного. Я хотела убрать руку, но не смогла. Просто удивительно, как во мне зарождались все эти чувства.