Вас, конечно, интересует, что именно я делал по ее наущению,но вот всего этого поведать я и не могу. По той простой причине, что не помню.Все в моей памяти перемешалось, как сломанные игрушки в мешках Армии спасения.

Нет, я никого не убивал. Уж в этом-то я твердо уверен. Онапыталась меня заставить… и я почти уступил… но в конце концов все-таки сумелустоять. Только благодаря этому я и выжил, оставаясь наедине со своей совестью.Арделия отобрала у меня душу – лучшую и большую ее часть, – но все-таки не всю.

Дейв задумчиво посмотрел на Наоми, затем перевел взгляд наСэма. И показалось, что Дейв уже заметно успокоился; возможно, несчастному дажеполегчало.

– Помню, как-то осенью 1959 года – да, кажется, это былоименно тогда, – она потребовала, чтобы я нарисовал новый плакат для детскойчитальни. Объяснила свою задумку, и я согласился. Никакого тайного умысла неувидел. Мне даже показалось, что будет забавно. А хотела она, чтобы я изобразилмальчишку, расплющенного паровым катком прямо на улице. И подпись придумала:

ПОСПЕШНОСТЬ ДО ДОБРА НЕ ДОВОДИТ! ВРЕМЕНИ, ЧТОБЫ СДАТЬ КНИГИВ БИБЛИОТЕКУ, У ВАС ПРЕДОСТАТОЧНО.

Сам не знаю, что я нашел в этом смешного. Но охотносогласился. Арделия радовалась как ребенок; Тут же, прямо у нее в кабинете, я инарисовал плакат. Буквально за несколько минут, ведь я считал, что это простокарикатура… И был уверен, что Арделии мое творение понравится, но не тут-тобыло. Она насупилась и поджала губы, так что рот почти исчез. Я изобразилкарикатурного мальчишку со щелочками вместо глаз, а еще шутки ради пририсовал кгубам водителя катка воздушный шар, на котором было написано: «Если у вас естьпочтовая марка, можете отправить его вместо открытки».

«Нет, Дейви. – Арделия даже не улыбнулась. – Ты не понял.Этим детей вовремя возвращать книжки не заставишь. Этим ты их просторассмешишь».

«Что ж, – ответил я, – значит, я просто тебя не понял».

Мы стояли за абонементным столом, и нас могли видеть тольковыше пояса. Арделия опустила руку, схватила меня за причинное место и,уставившись на меня в упор своими серебристыми глазами, промолвила:

«Я хочу, чтобы ты нарисовал все, как в жизни».

Я даже не сразу понял, что она имела в виду. Потом, когда доменя дошло, не поверил своим ушам.

«Арделия, ты не понимаешь, что говоришь. Если мальчик и всамом деле попадет под каток…»

Тогда она пребольно стиснула мои причиндалы, словнонапоминая, кто в доме хозяин, и сказала:

«Это ты не понимаешь меня. Я вовсе не хочу их смешить,Дейви; я хочу, чтобы они рыдали от страха. Возвращайся на место и сделай всекак надо».

Голова у меня кругом шла. На столе в кабинете лежал чистыйлист ватмана, а рядом стоял стакан виски с соломинкой и листочком мяты; наватмане я увидел записку от Арделии:

«Д.! На этот раз не жалей красной краски».

Дейв посмотрел на Наоми и Сэма.

– Самым страшным было то, что в кабинет она даже незаходила. Она ни на минуту не оставляла своего места!

3

Наоми принесла Дейву еще стакан воды. Сэм не преминулзаметить, что лицо ее побледнело, а уголки глаз казались красноватыми. Севрядом, она знаком попросила Дейва продолжать. Старик кивнул и заговорил:

– Я поступил так, как и любой другой алкоголик, окажись онна моем месте. Выпил виски и сделал так, как она хотела. Работал не покладаярук, словно одержимый. Заляпал красками весь ее стол. Мне было на всенаплевать. В итоге у меня вышло нечто такое, о чем и вспоминать не хочется… ноя помню. От мальчика там мало что осталось. Ботинки валялись неподалеку, аголова была размазана по проезжей части, как блинное тесто по сковороде. Аводитель катка – я лишь темный силуэт изобразил – оглядывался через плечо иухмылялся. Потом я его и на всех прочих плакатах рисовал. Это он, Сэм, сидел зарулем машины, в которой кричал и жался к стеклу похищенный мальчик.

Мой отец бросил нашу семью примерно через год после моегорождения. Мама воспитывала меня в одиночестве. Теперь мне кажется, что наплакатах я рисовал именно отца. В детстве я называл его «темным человеком» итеперь почти уверен: на всех этих плакатах – мой отец. Каким-то таинственнымспособом Арделия сумела внушить мне его образ…

Так вот, от второго моего плаката Арделия пришла в полныйвосторг. Развеселилась как дитя.

«Молодчина, Дейви! – вскричала она. – Просто изумительно!Это научит маленьких негодяев уму-разуму. Я повешу его сейчас же!»

И прикрепила прямо над столом в детской библиотеке. И воттогда меня вдруг как током ударило. Я каким-то образом догадался, что мальчик,которого я изобразил, не кто иной, как Уилли Клеммарт. Сам того не подозревая,я нарисовал его, причем выражение на… на том, что оставалось от лица, былотакое же, как в тот день, когда Арделия, взяв Уилли за руку, сама провела его вдетский зал.

Я был там во время детского часа и видел, как подействовалмой плакат на пришедших детишек. Они перепугались насмерть. Одна девочка дажерасплакалась. А мне было почему-то приятно. Я даже подумал, что, мол, поделомэтим проказникам. Пусть знают, что с ними случится, если им вздумаетсяослушаться Арделию.

Но тут же проснулись совсем другие мысли. «Ты начинаешьдумать точь-в-точь, как она, Дейв, – сказал я себе. – А скоро и сам таким, какона, станешь. И вот тогда тебе крышка, парень!»

Тем не менее все продолжалось, как и прежде. Словно я взялбилет в один конец и был полон решимости преодолеть этот путь во что бы то нистало. Ребятишки приходили в библиотеку и пугались до чертиков, а Арделияупивалась страхом детей. Она ведь этим и жила – кормилась их страхом. А япродолжал малевать плакаты. Все я их и не вспомню, но вот Библиотечногополицейского отлично помню. Его я частенько рисовал. На одном плакате, которыйназывался «И БИБЛИОТЕЧНАЯ ПОЛИЦИЯ ПОРОЙ ОТДЫХАЕТ», я изобразил его на рыбалке судочкой. Только наживкой на его крючке служил мальчонка – Растяпа Саймон…

Мы превратили детскую читальню в настоящую темницу ужасов. –Голос Дейва предательски дрогнул. – В пыточную камеру для детей. Мы вдвоем –Арделия и я. Но вот что удивительно – дети всякий раз возвращались. За новойпорцией страха. И никогда… никогда не рассказывали родителям. Арделия за этимследила.

– Но сами родители! – вдруг вскричала Наоми так, что Сэм отнеожиданности подскочил. – Ведь они-то наверняка видели…

– Нет! – прервал ее Дейв. – Родители не замечали ровнымсчетом ничего. Единственной страшилкой была для них Красная Шапочка. Этотплакат висел у нас постоянно, а вот остальные Арделия вывешивала только переддетским часом, ну и еще в субботу утром. Она ведь, Сара, не людскогороду-племени была. Это вы должны себе четко уяснить. Это дьявольское отродьевсегда наперед знало, когда зайдут взрослые, и успевало подменить мои творенияна невинные плакаты с призывами вроде «ЧИТАЙ И РАДУЙСЯ!».