– Хочу поговорить с тобой о Минляне, ты не против?

– Валяй.

– Судя по его настрою, вернуть его в Ухань будет сложно. Никак не притрется к мачехе, с виду вроде как все хорошо, а нутро сопротивляется. Если я сейчас верну его силой, он сбежит, ищи его потом снова. Хорошо, в этот раз он подался в Яньцзинь, и мы его нашли, а случись убежит в другое место, где его искать?

– Упрямый малец, я это еще в прошлый раз заметил, когда в Ухань приезжал.

– А может, мне его в Яньцзине оставить, у тебя? Мне показалось, что за эти несколько дней, что он жил с тобой, ему было вполне комфортно.

Сделав паузу, Чэнь Чжанцзе добавил:

– После смерти матери у меня в Яньцзине никого из родственников больше не осталось.

– Чжанцзе, если ты решил доверить мне сына, то вполне можешь на меня положиться. Однако, будь мы с тобой еще холостыми, и будь даже просьба посерьезнее, то даже и речи бы не было, ведь мы с тобой как братья; и пусть теперь я женат, если твой сын останется у нас на пару-тройку месяцев, я тоже проблем не вижу; но тут речь о его постоянном проживании в нашей семье, а это значит, что нас станет на одного человека больше, поэтому мне нужно посоветоваться с женой.

– Ты только четко ей объясни, что я не прошу вас задаром содержать моего сына, каждый месяц я буду отправлять вам тридцать юаней… Обязательно обрати ее внимание на этот момент.

– Сказать-то легко, но как будет жить твоя собственная семья в Ухане, если деньги будут уходить нам?

– На железной дороге высокие заработки, к тому же за каждый выход в рейс выплачивается премия. Если я буду почаще выходить в рейсы, то и заработаю больше, на моей зарплате эти выплаты не отразятся, так что жена ничего и не узнает.

Уже дома перед отходом ко сну Ли Яньшэн, стягивая с себя одежду, рассказал Ху Сяофэн о предложении Чэнь Чжанцзе. Услыхав, что за содержание Минляна Чэнь Чжанцзе готов ежемесячно выкладывать тридцать юаней, она тотчас согласилась. Зарплата Ли Яньшэна, который продавал соевый соус, уксус, засоленные овощи, а также сычуаньский перец, бадьян и соленый доуфу, составляла шестьдесят с лишним юаней; зарплата Ху Сяофэн, которая на кондитерской фабрике заворачивала конфеты, составляла пятьдесят с лишним юаней; выходило, что, соглашаясь приютить у себя ребенка, они тем самым получали полработника.

На следующий день с утра пораньше Ли Яньшэн повел Чэнь Чжанцзе в самый центр, чтобы угостить острой похлебкой и заодно рассказать об итоге разговора с Ху Сяофэн. В тот же день Чэнь Чжанцзе повел прогуляться Минляна, угостил его газировкой, а заодно спросил, согласен ли он вместо возвращения в Ухань остаться жить в семье у Ли Яньшэна?

– Хоть с кем останусь, лишь бы не возвращаться в Ухань, – ответил Минлян.

В следующий понедельник Минлян в статусе новенького поступил в первый класс яньцзиньской начальной школы на улице Сицзе, его одноклассниками стали сын Лао Дуна – Дун Гуаншэн и сын Го Баочэня – Го Цзыкай. С Дун Гуаншэном он делил одну парту с первого по четвертый класс.

Глава вторая

Спустя двадцать лет

1

На свадьбе Минляна собрались практически все близкие друзья, с которыми он учился в школе. Роль тамады на празднике исполнял сын Лао Дуна, Гуаншэн; сын Го Баочэня, Го Цзыкай, который поступил в аспирантуру в Пекине, ради такого дела отпросился с учебы и вернулся в Яньцзинь, другой друг – Фэн Минчжао, занимавший должность закупщика в универмаге г. Чжэнчжоу, тоже специально взял отпуск и приехал на свадьбу, эти двое стали шаферами Минляна.

В этом году Минляну исполнилось двадцать шесть лет, работал он поваром в ресторанчике «Маршал Тяньпэн». Десять лет тому назад, уже поступив в старшую школу, он взял и бросил учебу. Из школы он ушел не из-за того, что не хотел больше учиться, а из-за того, что его отец, Чэнь Чжанцзе, прислал ему из Уханя одно письмо. В этом письме Чэнь Чжанцзе сообщал сыну о том, что, когда десять лет назад он оставил Минляна в Яньцзине, это не обошлось ему даром. Он заранее договорился с Ли Яньшэном, что будет ежемесячно выплачивать ему тридцать юаней; позже, с ростом инфляции, сумма выплат естественно возросла; к тому времени как Минляну исполнилось шестнадцать, она уже составляла одну тысячу пятьсот юаней. Все эти деньги Чэнь Чжанцзе зарабатывал непосильным трудом за спиной у жены, Цинь Цзяин, вкалывая сверхурочно. Поскольку никто из других работников службы движения работать сверхурочно не хотел, Чэнь Чжанцзе получал подработки без проблем; все эти махинации он проделывал втихаря от Цинь Цзяин. Однако в прошлом месяце Цинь Цзяин это раскрыла. Когда в очередной раз Чэнь Чжанцзе сходил на почту и отправил денежный перевод Ли Яньшэну, то второпях сунул квитанцию в карман. Сам он в тот же день отправился в рейс, а Цинь Цзяин, собравшись постирать одежду, обнаружила квитанцию. Дождавшись возвращения Чэнь Чжанцзе, она устроила ему допрос, и ему пришлось сознаться, что эти деньги он отправил Ли Яньшэну. Потом Цинь Цзяин отправилась в бухгалтерию локомотивного депо и там узнала, что, помимо основной зарплаты, Чэнь Чжанцзе ежемесячно получал сверхурочные, причем домой этих денег он не приносил. Вернувшись домой, она снова устроила допрос Чэнь Чжанцзе. Понимая, что тайна раскрыта, Чэнь Чжанцзе честно рассказал, что эти деньги он ежемесячно высылал на содержание Минляна. Цинь Цзяин принялась плакать: «Я ведь не против, чтобы ты высылал деньги сыну, почему ты все делал тайком? Как ты мог подумать, что я не проявлю в этом деле благоразумия? Мы десять лет прожили вместе, но оказалось, что все это время ты кривил душой; это уже не вопрос денег, тем самым ты провоцируешь сына на то, чтобы, получая эти деньги, он всякий раз меня ненавидел»; далее в своем письме Чэнь Чжанцзе разъяснял, что на самом деле все совершенно не так: десять лет назад он не рассказал обо всем Цинь Цзяин лишь для того, чтобы избавить всех от лишних проблем; помнится, он просто пояснил, что оставил Минляна в Яньцзине на попечении у Ли Яньшэна и что его сын стал вроде как членом их семьи, а про свои ежемесячные выплаты Чэнь Чжанцзе тогда ничего не сказал; ну, а через десять лет, когда все обнаружилось, менять свои слова было уже поздно; это все равно что взять и задним числом самому себе поставить мат. Вся неловкость этой ситуации заключалась еще и в том, что сам Минлян о ежемесячных выплатах отца Ли Яньшэну тоже ничего не