А Юра потребовал себе вазу. Он сложил свои апельсины в этухудожественную вазу зеленого стекла, придвинул ее к себе и, закрываясь ладонью,искоса глядя на оранжевую гору апельсинов, пробормотал прямо с каким-топридыханием:

– Сейчас мы их будем кушать…

Наконец Эсфирь Наумовна вылезла к нам из трясущейся толпытанцоров. Она подала мне две бутылки «Чечено-ингушского» и, пока я их открывал,стояла рядом, заложив руки под передник.

– Какая у вас невеста, Витенька! – приговаривалаона. – Очень замечательная девочка. Вы имеете лучшую невесту на берегу,Витя, это я вам говорю.

– Только последнюю, Эсфирь Наумовна, ладно?

– Да-да, Витя, что вы!

– Дайте слово, что больше не будете, Эсфирь Наумовна!

– Чтоб я так здорова была!

Я налил ей рюмочку, и она ушла, спрятав ее под фартук.

– Почему она пьет? – шепотом спросила Люся. –Что с ней?

– У нее сын утонул. Они вместе плавали на «Чичереве»,она буфетчицей, а он механиком. Ну, она спаслась, а он утонул. Моих летпримерно паренек.

– Господи! – выдохнула Люся.

Она вся побелела и прикрыла глаза, закусила губы. Вот уж недумал…

– Хорошо, что ты не моряк, – зашептала она. –Я бы с ума сошла, если бы ты был моряком.

– Спокойно, – сказал я. – Я не моряк, наземле не тонут.

«На земле действительно не тонут», – подумал я. Наземле другие штуки случаются, особенно на той земле, по которой мы прокладываемсвои маршруты. Я вспомнил Чижикова – он сейчас мог бы сидеть вместе с нами иапельсинчики рубать.

Тут я заметил, что Леня, Чудаков и Евдощук шепчутся междусобой и поглядывают куда-то довольно зловеще. Проследив направление ихтрассирующих взглядов, я понял, в чем дело. Далась же им эта Катя. Черт знаетчто в голову лезет этим парням! Они не знают, что Катька и при муже чаще всеготанцует с Калчановым. Калчанов хорошо танцует, а наш Айрапет в этом деле несилен.

Но тут я заметил, что танцуют они не просто так, а так, какмы танцевали с Люськой, только физиономии мрачные что у него, что у нее. Что-тотам неладное происходит, ясно. А где же Сергей?

А Сергей сидит в углу, как пулемет, направленный на них,прямо еле сдерживается парень. Только наших тут еще не хватало.

Я произнес какой-то тост и переключил внимание публики наЮру, который даже не смотрел в сторону мясного, да и выпивкой не оченьинтересовался, а только рубал свои апельсинчики так, что за ушами трещало.

– Ну, Юра! – смеялись ребята.

– Ну и навитаминился ты! Считай, что в отпуск на югсъездил.

– В эту самую Марокку, – сказал Евдощук.

– Эй, Юра, у тебя уже листики из ушей растут!

В зале было жарко и весело. Многих из присутствующих я знал,да, впрочем, и все остальные мне казались в этот вечер знакомыми. Какой это былпир в знойном апельсиновом воздухе. Отличный пир! Я выбрал самый большойапельсин и очистил его так, что он раскрылся как бутон.

– Пойдем танцевать, – сказала Люся.

Она встала и пошла вперед. Я нарочно помедлил и, когда онаобернулась, заметил, какая она вся, и подумал, что жизнь Виктора Колтыги натекущий момент складывается неплохо, а если бы еще сегодня скважина дала нефтьи началась бы обычная для этого дела сенсация, то я бы под шумок провелнедельку с Люськой…

Почему-то я был уверен, что именно сегодня, именно в этуночь в нашем миленьком распадке ударит фонтан.

– Тебе хорошо? – спросил я Люсю.

– Мне никогда не было так, – прошепталаона. – Такой удивительный вечер! Апельсины… Правда, хорошо, когдаапельсины? Я хотела бы, что б они были всегда. Нет, не нужно всегда, но хотьиногда, хотя бы раз в год…

Говорите мне о любви,

Говорите мне снова и снова,

Я без устали слушать готова,

Там-пам-ра-ри…

Опять я не мог разобрать последних слов.

– Пойду еще раз поставлю эту пластинку.

– Она уже всем надоела.

– Надо же разобрать слова.

Это была не пластинка, а покоробленная рентгеновская пленка.Звукосниматель еле справлялся с нею, а для того, чтобы она крутилась, всередине ее придавливали перевернутым фужером.

Я громко читал меню:

– Шашлык из козлятины со сложным гарниром!

Конечно, кто-то уже нарисовал в меню козла и написал призыв:«Пожуй и передай другому».

– Коктейль «Загадка», – читал я.

– Конфеты «Зоологические».

Катя веселилась вовсю.

– Сережа, ты уже разрешил все загадки? –спрашивала она. – Наверное, ты уже съел целого козла. Я слышала, в сопкахстреляли – наверное, специально для тебя загнали какого-нибудь архара. Колька,я правильно говорю: архара, да?

Сергей вяло улыбался и грел ее руки, взяв их в свои. Он былналитой и мрачный, должно быть, действительно много съел, да и выпил немало.

Когда мы заходили в столовую с галантным бичом,Костюковским, Сергей был еще свеж. Он ужинал вместе с заведующим, они чокались,протягивали друг другу сигареты и смеялись. Приятно было смотреть на Сережу,как он орудует вилкой и ножом, прикладывает к губам салфетку. С таким человекомприятно сидеть за одним столом. Он махнул нам рукой, но мы чокнулись сКостюковским и пошли обратно в очередь.

Я, должно быть, еще мальчишка: меня удивляет, как Сергейможет быть таким естественным и свойским в отношениях с пожилыми людьмитрадиционно начальственного вида. Я просто теряюсь перед каракулевымиворотниками, не знаю я, как с ними нужно разговаривать, и поэтому илипомалкиваю, или начинаю хамить.

Кода мы втроем прилетели в Фосфатогорск, Сергей как разсправлял новоселье. Он был потрясен тем, что мы приехали сюда, я и Арик, и, конечно,был потрясен Катей. А меня потрясло то, что Сергей стал моим начальником, и,разумеется, все мы были поражены его квартирой, уголком модерна на этойбесхитростной земле.