Боже ты мой, конечно, я знал, что наша Земля – песчинка внеобъятных просторах Вселенной, и в свете этого походы Александра Македонскогонесколько смешили меня, но сознание того, что мы вообще явление«маловероятное», на какое-то время поразило меня, да и сейчас поражает, когда яоб этом думаю. Стало быть, все это чудеса чудес? Бесчисленные исключения изправил, игра алогичности? Например, чудо апельсина. Случайные переплетениямаловероятных обстоятельств, и на дереве вырастает именно апельсин, а неграната-лимонка. А человек? Подумайте об этом, умники. Вы же ученые, вы жезнаете все это лучше меня, ну, так подумайте.

– Катя, ты чудо! – сказал я ей.

– А ты чудо-юдо, – засмеялась она.

– Я серьезно. Ты исключение из правил.

– Это я уже слышала, – улыбнулась она соблегчением, переходя к веселости и легкости наших прежних отношений.

– Ты есть случайное переплетение маловероятныхобстоятельств, – с дрожью в голосе проговорил я.

– Отстань, Колька! Ты тоже переплетение.

– Конечно. Я тоже.

– Ого! Ты слишком много о себе возомнил.

– Пальчики твои, пальчики… – забормотал я, –маловероятные пальчики, ты моя милая… Я хочу тебя поцеловать.

– Ты, кажется, совсем того, заговариваешься, –слабо сопротивлялась она. – Колька, это нечестно, посмотри, сколько народувокруг.

Боже ты мой, вот две случайности – я и Катя, и случайностьсвела нас вместе, и мы случайно подходим друг другу, как яблоко яблоне, каксуша воде, но вот – мы не можем даже поцеловаться на глазах у людей, и, видно,это действует какой-то другой закон, не менее удивительный, чем законслучайностей.

Кто-то дернул меня за плечо.

– На минутку, Калчанов, – сказал мне потрясающеговида силач без шапки и без шарфа. – Ты полегче, Калчанов, –проговорил он, глядя в сторону и массируя свои предплечья, – кончай тутклинья подбивать, понял?

Тут я вспомнил его – это был Ленька Базаревич, моторист изпартии Айрапета.

– Понятно, Леня, – сказал я ему, – ты тольконе задави меня, Леня.

Я увидел, что к нам приближается Сергей Орлов. Два такихсилача на меня одного – это уж слишком. Я представил себе, как они вдвоем взялибы меня в оборот, вот вид я бы имел!

– Можешь смеяться, но я тебе сказал, – предупредилменя Леня и отошел.

Чудаки, возможно, вы хорошие ребята, у каждого из вас свойджентльменский кодекс, но мне ведь только бы с самим собой совладать, со своимкодексом, и тогда, силачи, приступайте к делу, мне не страшно.

Сергей подошел.

– Вот что, – сказал он, – тот человек, мойзнакомый, – директор этой столовой.

– Потрясающий блат, так ты тогда займи столик, –сказала Катя. – Говорят, там есть даже коктейли.

– Точно, – сказал я, – я там как-товеселился. Коктейль «Загадка», мечта каботажника.

– Столик – это ерунда, – сказал Сергей, – Оннам устраивает апельсины. Пойдем, – потянул он за руку Катю, – хватиттебе в очереди стоять.

Катя нерешительно посмотрела на меня.

– Идите, ребята, – сказал я, – идите, идите.

– Ты не идешь? – спросила Катя и освободилась отрук Сергея.

Сергей прямо сверкнул на меня очами, но сдержался.

– Пойми, – сказал он мне, – просто неудобнонам здесь стоять. Здесь много наших рабочих.

– Ага, – кивнул я, – авторитет руководителя,принцип единоначалия, кадры решают все.

Катя засмеялась.

– А о ней ты не думаешь? – спросил Сергей.

– Нет, я на нее чихать хотел.

Катя опять засмеялась.

– Иди, Сережа, а я тут с этой бородой расправлюсь.

– Тут матом ругаются, – как-то растерянно сказалСергей.

Катя прямо покатилась со смеху.

– Ничего, – сказал я, – мы с ней и самиматершинники первостатейные.

Он все-таки ушел. Ему, видно, очень нужно было уйти. Я дажепожалел его, так ему не хотелось уходить.

– Смешной он у нас, правда? – сказала Катя, глядявслед Сергею.

– Он в тебя влюблен.

– Господи, как будто я не знаю!

– Ты про всех знаешь?

– Про всех.

– Нелегко тебе.

– Конечно, нелегко.

– А туфельки? Ты их забыла в тот вечер, когда в клубевыступала Владивостокская эстрада.

– А, вспомнил! Ведь ты в тот вечер увлекся «жанровымипеснями»…

– Должен же я иногда…

– Фу-ты, какой идиотизм! Конечно, ты должен. Мне-точто!

– Катя!

– Мы танцевали у Сергея. Все было так романтично исовременно – освещение и все… Потом я влезла в свои чеботы, а туфли забыла. Онне такой нахальный, как ты.

– Я нахальный, да?

– Конечно, ты нахал. Запроси Владивосток, и тебеответят, кто ты такой.

– А он душевный, да? Все свои горести ты ему поведала,правда? Такой добрый, благородный силач.

– Коленька! А как же дальше мне быть?..

– Пойдем погуляем.

Мы вышли из очереди и взобрались на бугор. Отсюда была виднався бухта Талого и сам городок, до странности похожий на Гагру. Он тянулсяузкой светящейся линией у подножия сопок. Обледенелая, дымящаяся, взявшаяся заум Гагра.

– Ну и ну! – воскликнула Катя. –Действительно, он похож на Гагру, и даже железная дорога проходит точно так же.

– Только здесь узкоколейка.

– Да, здесь узкоколейка.

В сплошной черноте, далеко в море, работала мигалка,зажигалась на счет «шестнадцать».

– Встретились бы мы в Гагре два года назад.

– Что бы ты тогда сделал?

– Мы были бы с тобой…

– Ладно, молчи уж, – сердито сказала она.