– Простите еще раз, я погорячилась… И нещадно себя заэто ругала.

– Ах, оставьте, я просто в восторге, что вы тогдаподдались эмоциям… Между прочим, я поговорил со своим балбесом насчет тойдевчушки. У них, оказывается, большое светлое чувство! Так что не волнуйтесь. Авчера он даже побывал у нее дома, познакомился с матерью… Это действительноваша сестра? Родная?

– Нет, это моя очень близкая подруга, почти сестра.

– А, иной раз друзья и вправду куда ближе, чемродственники, ведь мы их сами выбираем, по душе, так сказать…

Алиса посмотрела на него с удивлением. С приятнымудивлением.

Выставка голландских тюльпанов была невелика, но поистиневеликолепна. Самые немыслимые расцветки, самые изысканные формы лепестков.Алиса была в полном восторге.

– Спасибо вам, Святослав Игоревич. Вы опять доставилимне большое удовольствие.

– Очень рад. А я могу рассчитывать, что и вы неоткажетесь доставить мне огромную радость и пообедаете со мной?

– Почему бы и нет? С удовольствием.

– Отлично! Я знаю одно прелестное заведение, уверен,вам понравится. Вы любите грузинскую кухню?

– Обожаю! Святослав Игоревич, вы просто волшебник, вычудесным образом угадываете мои вкусы.

– Как по-вашему, о чем это говорит?

– Ну либо о фантастической интуиции, либо оразветвленной шпионской сети.

Курбатов вздрогнул: он ведь и в самом деле поручил одномусотруднику собрать сведения об Алисе. Но тут же понял, что она просто шутит.Однако с этой дамочкой надо держать ухо востро. Умна и проницательна. Лишнийдовод в пользу ее кандидатуры. Не говоря уж о том, что от ее духов у негосладко кружилась голова и безумно хотелось ее обнять. Смешно, что с объятий насиденье этой самой машины все и началось…

Он привез ее в маленький грузинский ресторанчик, где ихприветливо встретили и усадили за столик, на котором уже стоял небольшой букетбледно-лиловых тюльпанов. На других столиках цветов не было.

– О! Значит, вы были заранее уверены, что я соглашусьпойти с вами обедать?

– Нет, но я очень надеялся…

Ей это было неожиданно приятно. Такое внимание… Да и вообще,он скорее нравился Алисе. С ним было интересно разговаривать, что само по себеуже немало. И его неприкрытое восхищение тоже льстило. Наверняка бабы на негогроздьями вешаются. И обручального кольца на пальце нет, хотя это как разничего не значит. К тому же обед в ресторане ни к чему не обязывает.

– Алиса, вы полька? – спросил он вдруг.

– По отцу. А по матери русская.

– Но в вас очень чувствуется польская кровь. Вы языкзнаете?

– Увы, нет. Я и отца своего не помню. Это былстуденческий роман. Отец потом уехал в Польшу, а мама вышла замуж за моегоотчима. Он был хороший человек, я его очень любила.

– И вы с отцом никаких связей не поддерживаете?

– Нет.

– «Нежнее, чем польская панна, а значит, нежнее всего…»Вам наверняка это уже цитировали?

– И не раз, – улыбнулась Алиса. – Только комне это отношения не имеет. Я скорее уж гоноровая пани. Кажется, так говорят?

– А вы когда-нибудь трогали живот у ежа?

– Что? – ошарашенно переспросила Алиса.

– Знаете, я в детстве обожал ловить ежей. И если делатьэто с умом, то можно потрогать ежиное пузо, оно такое нежное…

– А, поняла! Вы хотите сказать, что если взяться заменя с умом, то можно нащупать уязвимое место?

– Я не говорил о уязвимости.

– Нежность всегда очень уязвима, я это хорошоусвоила, – серьезно ответила Алиса. – А потому отрастила колючкивезде… Тьфу, какая-то двусмыслица получается, хрен знает что!

– Алиса, что за выражения? – рассмеялсяКурбатов. – Но вы прелесть… Ничего, я не теряю надежды, что ежик ещеокажется ручным.

– А вот это уже вполне сознательная пошлость!

– Ладно, оставим эту тему, а то она какая-то скользкая.

– Да уж!

– Расскажите мне лучше про эту девочку, дочь вашейподруги. А то чем черт не шутит, еще женится мой охламон на ней. Надо ж быть ковсему готовым.

– И вы позволите ему так рано жениться?

– Ну я надеюсь, он не сделает этого немедленно. Нодавить на него я не буду. Это ведь ему жить. На меня в свое время так давили,что чуть не угробили. Поэтому я даю сыну дышать, разумеется, до тех пор, покауверен в том, что он не губит себя. Но, к счастью, похоже, он разумныйпарнишка. А поскольку растила его в основном моя тетка, дама весьмаинтеллектуальная…

– Ваша тетка?

– Да. Мы с женой расстались очень давно, и она уехалаза границу. У нее другая семья, в Германии. Так что я практически старыйхолостяк.

Произнося это, он посмотрел в глаза Алисы. Но в них ровнымсчетом ничего не отразилось. Ни радости, ни надежды, ничего. Она просто принялаего слова к сведению, и все.

– А вы, Алиса?

– Что?

– Почему вы одна?

– Так сложилось.

– Несчастная любовь?

– Наоборот, очень счастливая. Но после нее все кажетсячем-то не тем, понимаете?

– Вполне.

– Здесь уютно и аппетитно пахнет, – перевеларазговор Алиса. – Есть даже захотелось.

– А вот нам уже несут…

К концу потрясающе вкусного обеда Алиса наконецрасслабилась. Ей было хорошо. Но то чудесное ощущение, что между нею и этим,несомненно, очень привлекательным мужчиной нет никаких барьеров, не появилось.И не появится никогда больше. А значит, не стоит зря обнадеживать мужика. Я егоне хочу.

– Алиса, почему вы так смотрите на меня?

– Как?

– Очень задумчиво. Вас что-то во мне смущает?

– В вас? Да нет, во мне… Впрочем, это неважно.

– Алиса, а вы знаете, что мужчины иной раз кудалюбопытнее женщин?

– Знаю, еще бы не знать. И сплетничают хуже баб. А чтоконкретно вызывает ваше любопытство?

– Мне безумно интересно посмотреть, как вы живете.

– Ну, Святослав Игоревич, это примитивно!

– Вы меня совершенно превратно поняли, я вовсе ненабиваюсь, как говорится, на чашечку кофе, чтобы сразу же к вам пристать. Этовообще не мой стиль. Просто мне действительно интересно, как живет такаяженщина, как вы. Потому что вы мне вообще интересны. Мне хочется знать, что васокружает, среди каких вещей проходит ваша жизнь…

– Действительно, такие вопросы чаще, по-моему, волнуютженщин.