— Знаю, милый мой, знаю; твою ревность и усердие знаю; явидел все это, друг мой, я замечал. Я, мой друг, тебя уважаю. Я доброго ичестного человека, будь он и лакей, уважаю.

— Что ж, известно-с! Наш брат, конечно, сами изволитезнать-с, где лучше. Уж так оно-с. Что мне! Известно, сударь, что уж без доброгочеловека нельзя-с.

— Ну, хорошо, братец, хорошо; я это чувствую… Ну, вот твоиденьги и вот твой аттестат. Теперь поцелуемся, братец, простимся с тобою… Ну,теперь, милый мой, я у тебя попрошу одной услуги, последней услуги, — сказалгосподин Голядкин торжественным тоном. — Видишь ли, милый мой, всякое бывает.Горе, друг мой, кроется и в позлащенных палатах, и от него никуда не уйдешь. Тызнаешь, мой друг, я, кажется, с тобою всегда ласков был…

Петрушка молчал.

— Я, кажется, с тобой всегда ласков был, милый мой… Ну,сколько у нас теперь белья, милый мой?

— Да все налицо-с. Рубашек холстинковых шесть-с, карпетоктри пары; четыре манишки-с; фуфайка фланелевая; из нижнего платья две штуки-с.Сами знаете, все-с. Я, сударь, вашего ничего-с… Я, сударь, барское доброберегу-с. Я вами, сударь, того-с… известно-с… а греха какого за мной — никогда,сударь; уж это сами знаете, сударь…

— Верю, друг мой, верю. Я не про то, мой друг, не про то;видишь ли, вот что, мой друг…

— Известно, сударь-с; уж это мы знаем-с. Я вот когда еще угенерала Столбнякова служил-с, так отпускали меня, уезжали сами в Саратов…вотчина там у них…

— Нет, мой друг, не про то; я ничего… ты не думай чего, милыйдруг мой…

— Известно-с. Что уж нашего брата-с, сами изволите знать-с,долго ли поклепать человека-с. А мною были довольны везде-с. Были министры,генералы, сенаторы, графы-с. Бывал у всех-с, у князя Свинчаткина-с, уПереборкина полковника-с, у Недобарова генерала, тоже ходили-с, в вотчинуездили к нашим-с. Известно-с…

— Да, мой друг, да; хорошо, мой друг, хорошо. Вот и ятеперь, мой друг уезжаю… Путь всякому разный лежит, милый мой, и неизвестно, накакую дорогу каждый человек попасть может. Ну, мой друг, дай же ты мне одетьсятеперь; да, ты вицмундир мой тоже положишь… брюки другие, простыни, одеяла,подушки…

— В узел прикажете все завязать-с?

— Да, мой друг, да; пожалуй, и в узел… Кто знает, что можетс нами случиться. Ну, теперь, милый мой, сходишь и приищешь карету…

— Карету-с?..

— Да, мой друг, карету, просторнее и на известное время. Аты, мой друг, не думай чего-нибудь…

— А далеко уезжать хотите-с?

— Не знаю, мой друг, этого тоже не знаю. Перину тоже, ядумаю, туда же положить нужно будет. Как ты сам думаешь, друг мой? я на тебяполагаюсь, мой милый…

— Нешто сейчас изволите уезжать-с?

— Да, мой друг, да! Обстоятельство вышло такое… вот оно как,милый мой, вот оно как…

— Известно, сударь; вот у нас в полку с поручиком то жесамое было-с; там у помещика-с… увезли-с…

— Увез?.. Как! милый мой, ты…

— Да-с, увезли-с и в другой усадьбе венчались. Все былозаранее готово-с. Погоня была-с; князь тут только-с вступились, покойник-с, —ну, и уладили дело-с…

— Венчались, да… ты как же, мой милый? ты-то каким жеобразом, милый мой, знаешь?

— Да уж известно-с, что-с! Слухом земля, сударь, полнится.Знаем, сударь, мы все-с… конечно, с кем же греха не бывало. Только я вам скажутеперь, сударь, позвольте мне попросту, сударь, по-холопски сказать; уж кольтеперь на то пошло, так уж я вам скажу, сударь: есть у вас враг, — суперникавы, сударь, имеете, сильный суперник, вот-с…

— Знаю, мой друг, знаю; сам ты, милый мой, знаешь… Ну, таквот я на тебя полагаюсь. Как же нам теперь делать, мой друг? как ты мнепосоветуешь?

— А вот, сударь, если вы так теперь, таким, примерносказать, манером пошли, сударь, так вот вам понадобится там что покупать-с, —ну, там простыни, подушки, перину-другую-с, двуспальную-с, одеяло хорошее-с, —так вот здесь у соседки-с, внизу-с: мещанка, сударь, она; лисий салоп естьхороший; так можно его посмотреть и купить, можно сейчас сходить посмотреть-с.Оно же вам надобно, сударь, теперь-с; хороший салоп-с, атласом крытый-с, налисьем меху-с…

— Ну, хорошо, мой друг, хорошо; я согласен, мой друг, я натебя полагаюсь, вполне полагаюсь; пожалуй, хоть и салоп, милый мой… Толькопоскорей, поскорей! ради бога, поскорей! Я и салоп куплю, только, пожалуйста,поскорей! Скоро восемь часов, скорей, ради бога, мой друг! поторопись поскорее,мой друг!..

Петрушка бросил недовязанный узел белья, подушек, одеяла,простынь и всякого дрязгу, что стал было вместе сбирать и увязывать, истремглав бросился вон из комнаты. Господин Голядкин между тем схватился ещераз за письмо — но читать его не мог. Схватив в обе руки свою победную голову,он в изумлении прислонился к стене. Думать ни о чем он не мог, делатьчто-нибудь тоже не мог; он и сам не знал, что с ним делается. Наконец, видя,что время проходит, а ни Петрушки, ни салопа еще не являлось, господин Голядкинрешился пойти сам. Растворив двери в сени, он услышал внизу шум, говор, спор итолки… Несколько соседок болтали, кричали, судили, рядили о чем-то, — уж этогосподин Голядкин знал, о чем именно. Слышался голос Петрушки; потомпослышались чьи-то шаги. «Боже ты мой! Они сюда весь свет созовут!» — простоналгосподин Голядкин, ломая руки в отчаянии и бросаясь назад в свою комнату.Прибежав в свою комнату, он упал, почти не помня себя, на диван, лицом вподушку. С минутку полежав таким образом, он вскочил и, не дожидаясь Петрушки,надел свои калоши, шляпу, шинель, захватил свой бумажник и побежал стремглав слестницы. «Ничего не нужно, ничего, милый мой! я сам, я все сам. Тебя покаместне нужно, а между тем дело, может быть, и уладится к лучшему»,

— пробормотал господин Голядкин Петрушке, встретив его налестнице; потом выбежал на двор и вон из дому; сердце его замирало; он еще нерешался… Как ему быть, что ему делать, как ему в настоящем и критическом случаепоступить…

— Ведь вот: как поступить, господи бог мой? И нужно же былобыть всему этому! — вскричал он наконец в отчаянии, куда глаза глядят, наудачуковыляя по улице, — нужно же было быть всему этому! Ведь вот не будь этого, вотименно этого, так все бы уладилось; разом, одним ударом, одним ловким,энергическим, твердым ударом уладилось бы. Палец даю на отсечение, чтоуладилось бы! И даже знаю, каким именно образом уладилось бы. Оно бы вот каквсе сделалось: я бы тут и того — дескать, так и так, а мне, сударь мой, спозволения сказать, ни туда ни сюда; дескать, дела так не делаются; дескать,сударь вы мой, милостивый мой государь, дела так не делаются и самозванством унас не возьмешь; самозванец, сударь вы мой, человек, того — бесполезный ипользы отечеству не приносящий. Понимаете ли вы это? Дескать, понимаете ли выэто, милостивый мой государь?! Вот бы как оно и того… Да нет, впрочем, что же…оно вовсе ведь не того, совсем не того… Я-то что вру, дурак дураком! я-то,самоубийца я этакой! Оно, дескать, самоубийца ты этакой, совсем не того… Вот,однако развращенный ты человек, вот оно как теперь делается!… Ну, куда я денусьтеперь? ну, что я, например, буду делать теперь над собой? ну, куда я гожусьтеперь? ну, куда ты, примером сказать, годишься теперь, Голядкин ты этакой,недостойный ты этакой! Ну, что теперь? карету брать нужно; возьми, дескать, даподай ей карету сюда; дескать, ножки замочим, если кареты не будет… И вот, ктобы подумать мог? Ай да барышня, ай, сударыня вы моя! ай да благонравногоповедения девица! ай да хваленая наша. Отличилась, сударыня, нечего сказать,отличилась!.. А это все происходит от безнравственности воспитания; а я, кактеперь порассмотрел да пораскусил это все, так и вижу, что это не от иного чегопроисходит, как от безнравственности. Чем бы смолоду ее, того… да и розгойподчас, а они ее конфетами, а они ее сластями разными пичкают, и сам старикашканюнит над ней: дескать, ты такая моя да сякая моя, ты хорошая, дескать, заграфа отдам тебя!.. А вот она и вышла у них и показала нам теперь свои карты;дескать, вот у нас игра какова! чем бы дома держать ее смолоду, а они ее впансион, к мадам француженке, к эмигрантке Фальбала' там какой-нибудь; а тамона добру всякому учится у эмигрантки-то Фальбала', — вот оно и выходиттаким-то все образом. Дескать, подите, порадуйтесь! Дескать, будьте в каретевот в таком-то часу перед окнами и романс чувствительный по-испански пропойте;жду вас, и знаю, что любите, и убежим с вами вместе, и будем жить в хижине. Да,наконец, оно и нельзя; оно, сударыня вы моя, — если на то уж пошло, — так оно инельзя, так оно и законами запрещено честную и невинную девицу из родительскогодома увозить без согласия родителей! Да, наконец, и зачем, почему и какая тутнадобность? Ну, вышла бы там себе за кого следует, за кого судьбойпредназначено, так и дело с концом. А я человек служащий; а я место мое могупотерять из-за этого; я, сударыня вы моя, под суд могу попасть из-за этого! вотоно что! коль не знали. Это немка работает. Это от нее, ведьмы, все происходит,все сыры-боры от нее загораются. Потому что оклеветали человека, потому чтовыдумали на него сплетню бабью, небылицу в лицах, по совету Андрея Филипповича,оттого и происходит. Иначе почему же Петрушке тут вмешиваться? ему-то тут что?шельмецу-то какая тут надобность? Нет, я не могу, сударыня, никак не могу, низа что не могу… А вы меня, сударыня, на этот раз уж как-нибудь извините. Это отвас, сударыня, все происходит, это не от немки все происходит, вовсе не отведьмы, а чисто от вас, потому что ведьма добрая женщина, потому что ведьма невиновата ни в чем, а вы, сударыня вы моя, виноваты, — вот оно как! Вы,сударыня, вы меня в напраслину вводите… Тут человек пропадает, тут сам от себячеловек исчезает и самого себя не может сдержать, — какая тут свадьба! И какэто кончится все? и как это теперь устроится? Дорого бы я дал, чтоб узнать этовсе!..