своих блистательных «Записках у изголовья» утверждала, что бумага обладает для неё настоящим «терапевтическим» эффектом:

«Наш бедственный мир мучителен, отвратителен, порою мне не хочется больше жить… Ах, убежать бы далеко, далеко! Но если в такие минуты попадётся мне в руки белая красивая бумага, хорошая кисть, белые листы с красивым узором или бумага Митиноку́, – вот я и утешилась. Я уже согласна жить дальше!»

(перевод В. Н. Марковой).

Вот и сегодня по всей Японии – великое множество стариков, которые физически не могут выкинуть старые книги. Их дома под самую крышу заставлены стеллажами с пожелтевшими томиками, которые они собирали всю жизнь, – так, что ступить уже некуда. В пригородах японских мегаполисов можно встретить целые улочки, на которых старожилы превращают первые этажи своих хлипких двухэтажек в букинистические лавки, безуспешно пытаясь продавать всё это хотя бы за символические гроши, – но выбросить «живое богатство» в мусор не поднимается старческая рука.

Поэтому сакраментальный вопрос наших дней – так победит ли электронная книга бумажную на все сто? – пока остаётся открытым.

* * *

Битва за японский книжный рынок между «бумагой» и «электронкой» продолжается с начала нулевых годов – такая же затяжная и переменчивая, как войны кланов Тайра и Минамото.

Поначалу такие технологические гиганты, как Sony, Panasonic, Toshiba одна за другой создавали электронные программы-«читалки» для книг на японском, но продажи всех этих устройств провалились с треском. Причин тому официально называлось две.

Во-первых, эти программы никак не хотели интегрироваться с не-японскими «читалками», уже распространёнными в остальном мире. Программное обеспечение Запада было трудно настроить на обработку японских символов. Не говоря уже о том, что литературу японцы привыкли читать вертикальными строками, и «горизонтальность» западных текстов их никак не устраивала.

И во-вторых – процесс переведения бумажных текстов в электронные тормозил японский закон, который до сих пор устроен так, что издательствам крайне трудно получить права на публикацию произведений в электронном формате. Обычно они получают право печатать только бумажную версию, а все остальные права сохраняются за самим автором. Как выразился ещё в 2012 г. Хэмиш Максвелл, английский литературный агент в Токио, – «японцы не хотят покупать читалки, потому что нет хорошего выбора книг для закачки, а издатели не заинтересованы вкладывать средства в развитие этого направления».

О чём тут говорить, если в 2010 г. из 1,4 млн книг, продававшихся на японском «Амазоне», было оцифровано всего 100 тыс.!

Эта тупиковая ситуация, впрочем, начала понемногу меняться с 2012 г., когда был разработан новый формат для электронных книг – EPUB 3.0, который позволил отображать японский текст по вертикали. Магазин “Amazon” разработал свою версию программы “Kindle”, а их конкурент “Rakuten” – японскую версию электронного формата “Kobo”. А уже за ними свой интернет-магазин на японском появился в сервисе “Google Play”, а компания “Apple” представила новую версию приложения “Ibooks” для книг на японском.

Казалось бы, всё это должно было дать мощный толчок популяризации и продажам электронных «читалок». Но жизнь оказалась сложнее.

С 2013 по 2020 г. в международной статистике eBooks доля Японии в выпуске электронных книг составляла около 7 %. Но если учесть, что больше половины таких изданий приходится на комиксы-манга, то собственно литературы в этом показателе было всего процента три.

А в 2021 г., с пришествием коронавируса и введением карантинного режима, волна потребления «электронки» подскочила вверх – аж на 14,3 % по сравнению с годом 2020-м. Но как только пандемия немного утихла – японцы, что удивительно, начали возвращаться к чтению на бумаге!

Почему – вопрос весьма интересный, и ответы на него могут быть разными. Например, японский институт социальных исследований «Импресс» объясняет это так:

«Когда спрос на самоограничения ослаб, уставший от карантина потребитель, наряду с возвратом возможности прогулок и реальной деятельности, в том числе, ощутил психологическую потребность в реальных книгах».

Интересное мнение, спасибо. Хотя вполне возможно, собака тут зарыта немного в другом. Скажем, в том, что ещё за три года до пандемии, в 2017-м, подметил один из лидеров нашей японистики Александр Николаевич Мещеряков, опыт которого мне более чем знаком:

«Удивительное дело: я ни разу не видел в этой стране человека, который читал бы электронную книгу. Конечно, я знаком не со всеми японцами, но всё-таки видно, что в других странах электронная книга получила большее распространение, чем в Японии. И это вовсе не потому, что в Японии такие книги не производятся. Я спрашивал своих японских знакомых – преподавателей и ученых – читали ли они когда-нибудь электронную книгу и всегда получал отрицательный ответ. Вопрос “почему?” повергал их в глубокие раздумья. Через какое-то время они отвечали: “Бумажная книга привычнее и приятнее на ощупь”».

В общем, предсказывать, кто победит в итоге, по крайней мере, в Японии ещё рановато. Эта битва за сердце и карман японского читателя далека от завершения.

Пока же побеждает не бумага, но и не электронка. Как показывает японская реальность, главным победительницей на сегодня выступает практика электронной продажи бумажных книг.

Из одного листа

Оригами / кимоно / фуросикиa

Из трёх японских слов этого заголовка нашему человеку привычнее всего второе, то есть – кимо́но.

Хотя кимоно – лишь одно из проявлений уникальной манеры мировосприятия (не сказать – магии), которой владеют японцы, и на которой строится львиная доля их бытовой философии. Разговор обо всей этой троице – кимо́но, орига́ми и пока ещё загадочном для нас фуро́сики, – это непосредственное продолжение предыдущей истории о свитках, пришедших в Японию из Китая ещё в VII ст. нашей эры.

Эту же хронику мы начнём с истории человека, который уже в ХХ в. обобщил все три этих древних искусства в единую науку – и научил ею пользоваться весь цивилизованный мир.

Итак, господа – го-сёка́й итасима́с! Прошу любить и жаловать…

А́кира Ёсидза́ва (1911–2005 гг.) – виртуозный чертёжник, инженер-машиностроитель, философ-сподвижник, гуру прикладной геометрии, рыцарь Ордена Восходящего Солнца, мастер японского национального искусства оригами. Добрейшей души человек со сложной судьбой.

Родился он в 1911 г., сразу после русско-японской войны, в небогатой крестьянской семье, жившей в заводском посёлке Каминока́ва. При этом Первая Мировая только ещё разгоралась, и Японию сотрясала одна неурядица за другой. Детство Акиры пришлось на Большое Кантосское землетрясение 1923 года, и разруха преследовала его всю юность. Несмотря на это, родители не жалели сил на его образование. В 13 лет он пошёл работать, но продолжал учёбу уже на вечерних курсах.

А в 22 года устроился простым рабочим на машиностроительный завод. Однако руководство сразу обратило внимание на его образованность и талант рисовальщика, и Акиру назначили заводским чертёжником. Когда же ему поручили читать элементарную геометрию для рабочих на заводе, он начал использовать для иллюстрации своих мыслей…